Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)

Бовуа Даниэль

Далее автор письма пытался доказать, что со времени присоединения польских территорий все действующие губернаторы были заражены республиканским духом и ненавистью ко всему русскому. Обвинения посыпались на головы Кречетникова, Тутолмина, Шереметьева и ряды последующих губернаторов, тогда как «в Житомире балы и вечеринки, а по деревням от мужиков плач и вопль». Опытов напрямую указывал имена нескольких помещиков, в том числе А. Стецкого, который позволил умереть голодной смертью десяткам крестьян. Особое же внимание он обращал на действовавших представителей губернской власти: Б. Гижицкого, который отличился тем, что запряг православного священника в плуг, и Г. Илинского, устраивавшего попойки в своем замке в Романове. Эти сплетни, повторяемые на протяжении 10 – 15 лет, свидетельствовали об особой ненависти, которую питали к полякам друзья Комбурлея и все те, кто не мог понять причин милостивого отношения верховной власти к Волыни в тот период.

Действительно, подобное отношение вызывает удивление, особенно в сравнении с тем количеством придирок к выборам, которые в это же время сыпались на Подольское дворянское собрание. Обнадеженное знаками милости, Волынское шляхетское собрание обратилось с новым прошением. Возможно, к этому его подтолкнули открытость, с которой Комитет министров принял его первое обращение в августе 1808 г. (в котором предлагалось, как мы помним, установить бюст «Северному Титу»), или занятая в 1811 – 1814 гг. губернским предводителем шляхты Вацлавом Ганским антинаполеоновская позиция, или прямые контакты Филиппа Плятера с министром народного просвещения А.К. Разумовским, или, что наиболее вероятно, связи при дворе генерала Бартоломея Гижицкого, который дважды в 1814 – 1816 гг. избирался губернским предводителем дворянства. Так или иначе, но, в отличие от Подольской губернии, Волынская сумела избежать скрупулезной проверки. Новое прошение было значительно длиннее предыдущего и включало уже 23 пункта.

Министры и в этот раз, хотя и отбросив определенную часть шляхетских требований, не отказались от серьезного их рассмотрения, т.е. вновь состоялся своеобразный диалог между властью и шляхетским миром Волыни. Рассмотрение состоялось по специальному поручению царя 326 и завершилось несколькими положительными для шляхты решениями.

Как и в 1808 г., значительное число просьб касалось экономических вопросов. Экспорт зерна в Австрию, приостановленный во время войны, был вновь возобновлен. Ускоренно велся ремонт дорог. Выгодные заказы по снабжению армии объявлялись лишь в губернских центрах, что, по мнению шляхты, было крайне выгодно для евреев, которые узнавали о них раньше других. Теперь же объявления о них должны были публиковаться в каждом уезде (впрочем, министр финансов отказался от предложения шляхты по самостоятельной организации поставок, так как они находились под контролем казенных палат). Просьба об отмене расквартирования войск в имениях, а офицеров по усадьбам была отклонена, были лишь выведены полевые госпитали, устроенные в отдельных имениях во время войны. Ряд пунктов касался укрепления власти шляхты в городских административных органах, которые регулировались собственным правом, и избрания членов магистрата. Эта просьба была отклонена, как и просьба набирать рекрутов по городам: в последнем случае, скорее всего, шляхта хотела таким образом сократить число рекрутов, набираемых из крепостных крестьян. В итоге власти пошли на несколько новых уступок шляхте (например, шляхетскому собранию было разрешено назначать почтмейстера и учреждать конную почту), было несколько расширено ее влияние на публичную жизнь. Наиболее ярким проявлением благосклонного отношения к волынской шляхте стало удовлетворение ее просьбы об отмене назначения исправников властями (губернаторами и министрами). Выше указывалось, каким образом Панкратьеву удалось этого добиться в 1805 г. Очевидно, С.К. Вязмитинов наконец понял, что найти в каждом уезде полицейских, полностью преданных правительству, пока еще было невозможно. К этому вопросу вернутся лишь после 1831 г. По просьбе шляхтичей этих чиновников вновь стали избирать на шляхетских собраниях согласно положению, предусмотренному в Учреждении о губерниях от 19 мая 1802 г. Никто не заметил (или сделал вид), что шла речь о молчаливом поощрении к избранию еще большего числа безземельных или малоземельных шляхтичей, поскольку только они соглашались брать на себя исполнение этих функций. Как видим, разница в положении дел в Волынской и Подольской губерниях была поразительной.

326

Ibidem. Ф. 1286. Оп. 2. Д. 113. Л. 1 – 56 – Копия журнала заседаний Комитета министров, посвященного рассмотрению 23 пунктов обращения от 4 и 7 декабря 1815 г.

Тем временем объявленный в связи с этим указ от 10 февраля 1816 г. был адресован ко всем «прежним польским» губерниям и объяснял нововведение тем, что «определяемые Правительством в должности земских исправников чиновники не имеют достаточных сведений об образе судопроизводства и особых правах тамошнему краю присвоенных». Одновременно с этим количество заседателей (полицейских), которое во время войны в приграничных губерниях выросло, было уменьшено до предвоенного состояния. Таким образом, шляхтой было потеряно несколько должностей, однако факт восстановления выборности местной полиции губернскими шляхетскими собраниями был значительной победой шляхетского духа 327 .

327

Ibidem. Л. 59 – Разъяснения С.К. Вязмитинова от 10 февраля 1816 г.; Л. 64 – Проект указа об исправниках и заседателях по губерниям от Польши присоединенным от 10 февраля 1816 г.

Подобной подчеркнутой доброжелательностью к шляхте упомянутых губерний будет проникнут и проект указа, составленного, очевидно, под влиянием брата Александра I – Константина. Брат императора пытался заручиться поддержкой шляхты тех губерний, на которые распространялась его военная юрисдикция. В подготовке этого текста, очевидно, принимали участие и польские советники 328 . В одном архивном деле объединены и весьма либеральная Конституция, которой император заменил Конституцию Княжества Варшавского, и основанный на Литовском статуте документ, автор которого пытается доказать, что русская традиция военной службы основывается непосредственно на традиции Великого княжества Литовского. В проекте указа делалось обращение от имени Александра I непосредственно к шляхтичам присоединенных губерний, чья выдающаяся роль благодаря их военным успехам и гражданской службе составляет опору престола и отчизны. Иначе говоря, указ, как и Жалованная грамота 1785 г., ставил шляхту вровень с русскими дворянами. О недавнем неповиновении было забыто!

328

РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 317. Л. 1 – 41 – Проекты о польском дворянстве за 1815 г., документы не подписаны. К проекту императорского указа (Л. 1 – 11) приложена Выдержка из польских законов о военной службе дворян (Л. 18 – 38) и Принципы Конституции Царства Польского, подписанные в 1815 г. Александром I, В.С. Ланским, А. Чарторыйским, Н.Н. Новосильцовым, Т. Вавжецким, Ф. Любецким-Друцким (Друцким-Любецким) и Ю. Шанявским (Л. 40 – 41).

В тексте читаем: «Дворяне в присоединенных от Польши к Российской Империи губерниях всегда почитаемы были Нами и нашими предками в равном и таковом же отношении». Далее говорилось об освобождении шляхты от телесных наказаний, а также о собственном судопроизводстве, возможности обратиться к Сенату и в другие органы власти, в которых шляхта «находит во всяком месте способы обличить клевету и спасти невинность». Царь гарантировал их безопасность и сохранность ее собственности. «Однако с сожалением видим, – говорилось далее в проекте указа, – что великая часть их, особенно бедных по тамошним губерниям не довольно чувствуют свое звание толикими преимуществами украшенное и долженствующее обратить их на путь приличную их происхождению. Некоторые не хотят пользоваться щедротами Нашими, излиянными для пользы народного просвещения; многие же без недвижимой собственности не имеют усердия занимать общественных должностей, по сему теряют время и способности свои во вредной праздности, которую должно признавать источником разного рода преступлений толико несвойственных дворянскому званию». Упрек в нежелании служить звучит парадоксально, поскольку шляхту постоянно отстраняли от должностей, но здесь он, вероятно, должен был послужить предлогом для принятия последующего решения с целью заживить и больше не бередить эту рану. Таким решением стало проведение новой переписи в сочетании с проверкой, принципы которой опирались на ряд статей Литовского статута, Коронного статута, польских и литовских сеймовых конституций, заглавия которых даже подавались по-польски с указанием дат и страниц.

Ответственность за проведение этой операции возлагалась – удивительное доверие! – на выборных в уезде лиц: предводителя шляхты и его заместителя (хорунжего), судью и двух канцеляристов, а также избранного секретаря. Далее в проекте указа сообщалось: «Мы надеемся, что эти чиновники [описка или действительное незнание того, в чем состоит разница между выборной шляхетской должностью и назначением на должность? – Д.Б.], занимающиеся оною, имея в предмете добродетель и честь возведшие их на степень доверия собратий их, коими избраны на толико почетные места, исполнять в совершенной точности таковую Нашу волю».

Согласно Литовскому статуту, освобождавшему шляхтича от необходимости несения службы за пределами своего воеводства, в проекте указа их горячо поощряли к службе в родной губернии. Кроме того, мы видим здесь и побуждение шляхты к образованию на польском языке (редкий случай в официальных документах того времени). Это дает основание предположить, что в подготовке текста принимали участие поляки, которые поддерживали идею просвещения собратьев по сословию и хорошо знали Литовский статут, – например, Б. Анастасевич 329 в Петербурге или К. Контрым в Вильне. В проекте указа говорилось: «Предполагать должно, что ежели Мы старались распространить просвещение до такой степени, что каждый не только малыми издержками может усовершенствоваться в науках приличных дворянскому званию, но сверх того бедные без всяких попечений родителей воспитывающиеся на великом казенном иждивении, то каждый дворянин, имея средства, Правительством ему предоставленные, стараться будет воспитывать своих детей до совершения восемнадцатилетнего возраста, дабы таким образом сделать их способными к пользе Отечества».

329

Базилий Анастасевич известен как Василий Григорьевич Анастасевич. (Прим. пер.)

Мы еще вернемся в следующей главе к этим столь щедрым обещаниям, но уже сейчас можем отметить, что для образованных шляхтичей автор проекта видел возможность трудоустройства лишь в системе образования, что не могло отвечать интересам всех. В действительности предполагалось, что большая части шляхты не будет учиться, а, подобно аракчеевским крестьянам, служить в армии. Хотя и не предусматривалось, что, как в случае крепостных/, придется служить 25 лет, но подчеркивалось, что, в соответствии с доблестным духом традиций Литовского статута, следует посвятить себя службе в кавалерии лишь на десять лет, с 18 до 28, «подражая ревности своих предков». Какое прекрасное и несметное войско получил бы Константин!

Составители проекта указа, очевидно, зашли слишком далеко в восхвалении польского рыцарского сословия и прославлении его традиций. Как раз тогда, когда Гурьев развернул, как было показано в предыдущей главе, кампанию по поиску подозрительных лиц, проникнувших через границу во время войны, подобный порыв мог лишь вызывать недовольство «истинных россиян». Авторы проекта, высланного царю, выражали уверенность в том, что шляхта отнесется с радостью к возможности исполнения «любимого и свойственного дворянскому званию военного ремесла», далее ими перечислялись преимущества, которые будут предоставлены шляхетскому сословию. В каждой губернии предполагалось создать конный полк с одноименным названием (Виленский, Подольский и т.п.), который делился бы на шесть эскадронов, носящих названия уездов, и возглавлялся бы знатными поляками. Первыми должны были принимать тех, кто прибудет верхом и при полной экипировке. Была предусмотрена возможность производить замену из расчета два солдата за одного шляхтича. Солдат можно было бы набирать среди крепостных или безземельной шляхты, в случае их гибели на их место брали бы новых. Раненым полагалась бы пенсия, даже если они не отслужили десять лет. После десятилетней службы они смогли бы получить звание поручика, быть награждены медалями и получить по 24 десятины земли (неизвестно откуда взятой), или по 250 рублей.