Горе господина Гро. История, рассказанная сэром Кофой Йохом
Шрифт:
— Вот уж действительно интересный момент, ничего не скажешь, — согласился Джуффин. — Мне бы в голову не пришло. И в первоначальном рецепте этого вашего умпонского светила такого совета, как я понимаю, быть не могло. Они там, насколько мне известно, вообще уверены, что «Сердце Мира» — просто красивая метафора, а мы все тут, соответственно, чокнутые поэты, даром что могущественные колдуны… А вы-то как додумались?
— Мне, можно сказать, повезло. Зелье сперва получилось совсем слабенькое, для достижения нужного эффекта мне пришлось бы выпить залпом несколько бассейнов — непосильный для человека объем. Я перечитал много старинных трактатов о знахарстве и помимо прочего узнал, что лесные колдуны,
— Не так уж плохо, — неохотно признал Хумха. — Значит, и нынешнее поколение способно соображать, когда очень припечет.
Габа не обратил на его похвалу никакого внимания. Сосредоточенно помешивал свою ароматную смесь, что-то тихо бормотал, склонившись над колбой. Я сперва думал — заклинания, а оказалось, он просто жалуется, рассказывает, как ему плохо, не выбирая слов, то и дело запинаясь: «Я не могу без тебя, хочу к тебе, совсем не могу больше, да что же это такое, почему тебя нет, все есть, а тебя нет, да не могу же я так…»
Я так понял, никакой специальной формулы не существовало, нужно было просто выговориться над колбой с зельем, и все. Очевидно, тот самый «интимный момент», о котором упомянул Габа, — все же в присутствии посторонних непросто позволить себе так раскиснуть.
Наконец знахарь умолк, снял колбу с жаровни, выждал пару минут, давая зелью немного остыть, залпом его выпил, рухнул на пол, скрючился, обхватил себя руками и тихонько завыл; нечленораздельные стоны перемежались с прежними жалобными причитаниями: «не могу», «почему тебя нет», «хочу к тебе». То еще представление. Знал бы заранее, вышел бы из комнаты, не настолько я любопытен.
«Видите?! Кофа, вы видите, что происходит? Смотрите на его рот», — Джуффин воспользовался Безмолвной речью. В отличие от меня, он был в восторге от происходящего и совершенно это не скрывал.
В первый момент мне показалось, что изо рта у Габы просто течет слюна — неудивительно, если учесть, в каком он состоянии. Но приглядевшись, я увидел, что это больше похоже на сгустки серебристо-розового сияния — если, конечно, допустить, что сияние бывает густым. Когда впервые наблюдаешь какое-то явление, невольно начинаешь искать в нем сходство с уже знакомыми вещами или событиями; в данном случае опереться мне было решительно не на что, но если бы наши кондитеры вдруг изобрели мороженое, которое могут есть призраки, оно бы, ручаюсь, примерно так и выглядело.
Вспомнив о призраках, я покосился на Хумху — чего от него следует ожидать? Но тот болтался под потолком и был так захвачен зрелищем, что даже перестал делать вид, будто происходящее совершенно его не интересует.
Габа Гро тем временем сотрясался от беззвучных рыданий, которые все больше походили на агонию.
— Он… истекает горем? — шепотом спросил я.
Джуффин молча кивнул, а призрак вспомнил о своих отцовских обязанностях и сварливо сказал:
— Ну надо же, ушам своим не верю, хоть что-то ты иногда понимаешь.
Лужица серебристо-розового света стремительно росла. В какой-то момент она перестала растекаться по полу и собралась в комок, размеры которого увеличивались с почти пугающей скоростью. В какой-то момент мне начало казаться — еще немного, и горе Габы Гро заполнит всю комнату. А мы с Джуффином войдем в историю как первые в Мире люди, ухитрившиеся утонуть в
Но, хвала Магистрам, горе Габы Гро было все же не настолько велико, чтобы погубить Мир. Примерно полчаса спустя он внезапно успокоился, поднялся, поспешно снял лоохи и накрыл сияющий ком.
— Так надо, — объяснил он. — Здесь недостаточно темно.
— А что происходит с этой штукой при свете? — живо заинтересовался Джуффин.
— При свете эта, как вы изволили выразиться, «штука» стремится вернуться обратно, — устало сказал знахарь. — Я случайно выяснил, что нужна полная темнота, чтобы горе стало человеком… вернее, существом, похожим на человека. Когда я делал это в первый раз, она… оно захотело вернуться на прежнее место, то есть обратно в меня. Я знал, что оно этого хочет, даже примерно представлял, как все будет происходить, — в конце концов, это же не загадочное чудовище из иного мира, чьи намерения непостижимы, а часть меня самого. Но легче от этого не становилось, скорее наоборот. Оно гонялось за мной по всему дому; двери и стены для него, сами понимаете, не преграда, как и для вас, сэр, — он вежливо поклонился Хумхе. — В конце концов горе загнало меня в чулан; ну, строго говоря, не оно загнало, а я сам туда побежал. Не то чтобы всерьез рассчитывал спастись, просто уже плохо соображал от ужаса и руководствовался инстинктами, а не здравым смыслом. И хвала Магистрам, потому что это был чулан, предназначенный для хранения лекарств, которые не терпят света, поэтому лампу я там не держу. И когда я забился в угол и постарался смириться с мыслью, что горе сейчас снова заполнит меня, оно вдруг преспокойно плюхнулось у моих ног и лежало так примерно полчаса. А потом светящееся бесформенное существо исчезло, и появилась девочка.
— Это произошло мгновенно, или оно постепенно превращалось? — спросил Джуффин.
— Не знаю. В тот раз я, каюсь, очень испугался и далеко не сразу понял, что происходит. Сидел, отвернувшись к стене, все пытался решить, как лучше: попробовать перешагнуть через него и уйти или лучше не искушать судьбу? Когда наконец взял себя в руки, на полу уже лежал ребенок… подобие ребенка — да, я уже понял, что она не человек. Просто за много лет привык думать о ней как о маленькой девочке, которая никак не может вырасти.
— Да-да, ясно, я уже вижу, что постепенно, — отмахнулся от его объяснений Джуффин.
Он внимательно разглядывал, как шевелится накрытый лоохи ком. И, как я понимаю, плотная ткань не была для него преградой. Призрак отца моего тоже пялился на сверток, даже спустился поближе. Я почувствовал себя лишним на этом празднике познания. Слышать Безмолвную речь и читать чужие мысли я в свое время научился легко, а вот подглядывание никогда мне не давалось. Обычно оказывается, что это и ни к чему, но иногда, вот как сейчас, бывает обидно. Я бы, пожалуй, поглядел, как оно там превращается, — когда еще такое увижу.
Время тянулось медленно и тягостно, по крайней мере для меня. Комок, укрытый лоохи, понемногу приобретал вполне человеческие очертания, теперь это даже мне было заметно.
— Все, — наконец сказал Габа Гро. Он был на удивление бодр и почти весел. — Дело, можно сказать, сделано. Вот теперь пришло время обратиться к Очевидной магии. Это общеизвестное заклинание Сохранения Формы, всего вторая ступень Черной магии, обычно им пользуются повара и портные. Первые — чтобы нежный воздушный крем не растекся прежде времени, вторые — когда работают с деликатными тканями вроде умпонского шелка… Ну, в целом понятно, да?