Шрифт:
Пауль Грассер не стал дожидаться лифта и легко вбежал по лестнице на третий этаж, удивляясь, с чего бы это редактору вызывать его вечером. Вроде ничего плохого за последние три недели он не совершил, а репортажи о событиях в Чечне были признаны коллегами «блестящими». К тому же Грассер наладил связь с одним из информационных агентств в России и те передали ему несколько кассет с запечатленными на них зверствами российских войск. Именно по ним Пауль и написал несколько статей.
Он гневно обрушился в них на российское руководство, осуществляющее геноцид чеченского народа. С искренним сожалением упомянул об огромных и неоправданных потерях
В газете Пауль Грассер работал уже пять лет и за все время, кроме похвал, ничего не слышал. До этого три года работал телерепортером на одной из телестудий, но не поладил с редактором и перешел в «Народный обозреватель».
Пауль прыгал через две ступеньки и молнией проносился по пролетам. Это было полезно для ног. Большинство сотрудников редакции газеты «Народный обозреватель» знало Пауля как замечательного спортсмена и уже не удивлялось экстравагантным прыжкам. Остальные сотрудники солидно поднимались и опускались на лифте.
Журналист прошел по коридору пружинящим шагом. Светлые коротко подстриженные волосы слегка растрепались от быстрого движения и прежде, чем зайти в комнату секретаря, он пригладил их рукой. Улыбнулся молоденькой секретарше, сидевшей за компьютером:
– Привет, Эльза! Как прошли выходные? Ездила со своим парнем за город?
Девушка улыбнулась в ответ:
– Ничего-то от вас, журналистов, не скроешь! Проходите, Пауль. Герр Штайнер ждет…
Она даже не стала докладывать о его приходе. И это несколько удивило парня. Обычно так бывало лишь в случаях крайней необходимости. Он, уже серьезно взглянул на Эльзу, но та лишь пожала плечами, давая понять, что ничего не знает о цели вызова. Это тоже было удивительно. Секретарша всегда была в курсе того, что происходило в редакции. Грассер постучался и толкнул дверь после того, как услышал:
– Заходите, Пауль!
Он не раз бывал у редактора и уже не вертел головой, словно юнец, разглядывая роскошную обстановку. Единственными современными пятнами в ней были компьютер на удобном и легком полуметаллическом столике, кресло-вертушка перед ним и телефон с факсом, да еще заполненные современными бумагами дубовые и буковые шкафы с резьбой. Остальное пространство заполняла старинная мебель: тумбовый стол с бронзовыми фигурками и пресс-бюро, еще один длинный стол и роскошные стулья перед ним, обтянутые плотной гобеленовой тканью. Диван, обтянутый таким же материалом, стоял у окна. Два кресла и столик из черного дерева находились рядом с входом, вместе со старинным баром.
Штайнер сразу же встал, отложив в сторону пачку каких-то документов, которые старательно проглядывал. Судя по серьезному выражению его лица, бумаги были слишком серьезными. С улыбкой пошел навстречу, протягивая обе руки:
– Дорогой Пауль, твоя последняя статья вызвала настоящую бурю в обществе. Ты делаешь успехи. Поздравляю! Я уже давно слежу за тобой и понял, что будущее именно за такими талантами, как ты. Присаживайся…
Крепко пожал руку парня и слегка похлопал по плечу. Вместе с ним редактор направился к своему месту. Встал рядом, дожидаясь, когда Пауль устроится на стуле. Несколько сбитый с толку этим неожиданным проявлением чувств, Грассер ответил:
– Я
Редактор не спеша сел за свой огромный стол. Поправил очки на худом лице:
– Я знаю, ты любишь острые репортажи и сенсационные открытия. У меня к тебе деловое предложение… – Он немного помедлил, сверля лицо сотрудника водянистыми глазами, а затем добавил: – Я предлагаю тебе съездить в Чечню. Возможно на несколько месяцев. Ты знаешь русский язык и если соответствующе нарядить, вполне сойдешь за русского. Что скажешь? Ответ мне нужен сейчас.
У Грассера даже сердце замерло от радости: впервые надо было ехать за границу, да еще и в Чечню. Можно будет посовершенствоваться в русском языке. Несколько месяцев назад от их газеты в Москву уехал работать такой же молодой и амбициозный журналист Ганс Гейдебрехт, хотя Пауль был уверен тогда, что выберут его. Но когда выбрали Ганса, он здорово обиделся на редактора и вот теперь Штайнер исправлял ошибку. Пауль мгновенно ответил:
– С удовольствием! Но ведь русские не пускают туда иностранную прессу. А тот, кто все же проникает, рискует попасть в русскую тюрьму. Вы же наверняка помните про тот случай с турецкими журналистами…
Редактор улыбнулся и снял очки. Тщательно протер их и вновь натянул на нос. Светлые глаза, не мигая, уставились на журналиста:
– Я открою тебе маленький секрет… У меня есть влиятельные друзья в обществе мусульман, живущих в Германии, а они имеют связи с мусульманской общественностью в Москве. Они хотят, чтобы мир знал правду о преступлениях русских в Чечне. Ты меня понял? Это будет твой звездный час, мой мальчик. Большое значение имеет тот факт, что ты умеешь обращаться с телекамерой. Кроме написания репортажей тебе придется заняться съемкой и взять интервью у командиров повстанческих подразделений. Одна очень серьезная кинокомпания сильно заинтересована в этом и готова оплатить расходы… – Штайнер помолчал и снова улыбнулся: – Ты получаешь чек на двести тысяч евро сейчас, а затем такой же чек по приезду. На затраты в Чечне и России выделится отдельная сумма. На весь период работы сохраняется зарплата. И если ты что-то пришлешь по Интернет, мы всегда напечатаем. Естественно, за гонорар! Устраивает?
Грассер кивнул, не в силах заговорить от переполнявшего его счастья. Он дождался! К тому же от такой крупной суммы горло у него перехватило. Насколько он мог знать, за последние годы никто столько не получал за один раз. Даже работая телерепортером, он не слышал ни разу, чтобы столько платили за «горячий» репортаж. Он сидел, а в голове мелькали светлые шелестящие бумажки евро. Штайнер тут же достал из ящика стола чек и протянул ему:
– Едь домой и поговори с родными. Твой самолет на Москву через три дня…
Пауль мчался на своем красном «ауди» по ночному Гамбургу. Мимо проносились ярко освещенные витрины магазинов и сверкающие окна ресторанов. Целующиеся парочки на скамейках бульвара и неспешно прогуливающиеся с собачками и кошечками старички. Впервые он их не видел, хотя никогда не отказывал себе в удовольствии понаблюдать. Пауль видел себя знаменитым…
Вот он на светском рауте в смокинге и галстуке, с бокалом шампанского в руке. Правая рука небрежно засунута в карман брюк и этим он похож на Джеймса Бонда. Он лениво оглядывает собравшихся и все вокруг шепчут: