Гори, гори ясно
Шрифт:
– Вера?! – я опомнился. Надо хоть кого-то позвать, чтобы увидели. Не слышит. Я не хотел далеко отходить, протянул руку, и стараясь не отводить взгляда от зеркала, взял фотоаппарат. Освещено хорошо, вспышки не потребуется.
Получилось! Обе кошки в кадре в разных позах.
«Зазеркальная» Плюшка встрепенулась, оглянулась и мяукнула, глядя мне в лицо – звука я не услышал, и на том спасибо. Затем сорвалась с места, пулей метнулась куда-то в дальний угол комнаты, в зеркале её уже не увидеть. «Наша» Плюшка посмотрела мне в лицо, и тихонечко мяукнула.
По ту сторону зеркала стало темнее. Словно освещение – люстра – постепенно гасло. Я опомнился, сбегал к столу, закрепил прищепкой камеру с дрона на кармане рубашки, включил запись и вернулся к зеркалу. Плюшка вновь мяукнула, уже встревоженно, и оглянулась.
– Вера! – позвал я. И кричать громче не хотелось, сам не знал, почему. – Вера, подойди, пожалуйста!
– У-у-ум-м-м-р-р-р-мммм… Ф-фффффф!
Я чуть до потолка не допрыгнул. В предыдущий раз Плюшка ругалась и угрожала таким образом в тот, первый день, когда её привезли из приюта, и сразу же отнесли в ванную – вымыть. Чудом только не порвала всех в клочья. Сейчас она стояла, вздыбившись, прижав уши и распушив хвост перед зеркалом, ворчала и шипела на что-то по ту сторону.
В зеркале уже всё было черным-черно. И начало казаться, что тень просачивается из-за зеркала и начинает растекаться по полу уже с нашей стороны.
Плюшка ещё раз рявкнула и фыркнула; я заметил, что тень, ложившаяся на пол у зеркала, словно бы втянулась назад, в зазеркалье.
Топот – в кабинет ворвался Герцог. Куда только делась его надменность! Он подбежал к зеркалу и, вздыбившись рядом с Плюшкой, завёл ту же «песню».
Мне почудилось движение в черноте там, за зеркалом. Не знаю, почему я это сделал – включил на фотоаппарате вспышку и, едва та мигнула зелёным, что заряжена, сделал снимок, почти в упор.
Я заметил, что вспышка словно стёрла черноту там, за зеркалом; ослепительно-белая волна разогнала тьму, высветила интерьер «зазеркальной» комнаты, и мне почудился человекообразный силуэт, отшатнувшийся и съёжившийся.
Герцог и Плюшка отскочили от зеркала, продолжая шипеть и рычать, они чуть покачивали задней частью туловища – готовятся прыгнуть! Я заметил, что трещины и кляксы на зеркальной поверхности наливаются белым свечением…
Первое, что попалось под руку – диванная подушка. Я бросил её так, чтобы закрыть ей зеркало. Послышался громкий хруст…
Подушка словно взорвалась изнутри, подпрыгнула на месте и осела бесформенной грудой.
Почти сразу же в комнату вбежала Вера, а следом – близнецы. У всех – глаза в пятак размером. Герцог и Плюшка перестали шипеть, но всё ещё горбились и держали хвосты распушенными.
– Костя. – Вера первой обрела дар речи. – Что тут творится?!
Так. Вспышка. Свет. Тень, отпрянувшая от зеркала. И фраза «в этой комнате лучше не оставаться» пришли в голову одновременно.
– Я расскажу. Денис, принеси из прихожей фонарь, пожалуйста. Да, с которым в погреб ходим. И варежки захвати. Вера, нужна тёмная, плотная ткань. Аня, уведи кошек и успокой, ладно? Пожалуйста, сейчас никаких вопросов, всё потом!
Надо отдать должное, все почти сразу же пришли в себя и отправились выполнять указания. Денис прибежал, держа в руке фонарь. Я включил его – яркость такая, что на расстоянии километра виден его «зайчик». Навёл конус света на зеркало и осторожно отодвинул останки подушки.
Зеркало треснуло, три крупных трещины прибежали со сторон и встретились в центре. Вроде нет осколков, и на том спасибо.
– Освещай его, – попросил я Веру. Зеркало вело себя, как обычно – отражало то, что положено. Надев варежки, я поднял зеркало и обернул его в ткань. – Нужно вынести его из дома. Проверь, пожалуйста, нет ли осколков.
* * *
Минут через десять, когда убедились, что ни на полу, ни в ставшей лохмотьями подушке нет стекла, я осознал, что камера так и продолжает съёмку. Выключил и сел за компьютер скопировать записи с камеры и снимок с фотоаппарата.
На этот раз все увидели обеих кошек: и нашу Плюшку, и зазеркальную.
– Обалдеть! – восторженно прошептал Денис. – Класс! А что с зеркалом случилось?
Ролик мы смотрели с закрытой дверью. Аня приманила кошек на кухню, и те успокаивались, поедая пакетик кошачьих деликатесов. А дверь закрыли, потому что рёв и шипение на ролике в две кошачьих глотки.
– Выключи, – попросила Вера, после того, как я проиграл ролик дважды. На нём отчётливо было видно, как расползается по полу тьма; как отступает, когда кошки заводят очередную «песню», и очень чётко был виден чёрный силуэт по ту сторону зеркала. Перед тем, как я бросил перед ним подушку.
– Подушку словно когтями подрали. – Вера осторожно перевернула то, что осталось от подушки. – Костя, ты что-то недоговариваешь. Что происходит?
Я закрыл глаза. Досчитал до десяти и открыл.
– Давай дождёмся Филатову в пятницу. Расскажу, при ней.
– Па-а-апа! – возмущённо протянула Аня. – Ну мы же все видели! Мы тоже хотим знать!
– Аня, минутку. – Вера взяла дочь за руку. – Я, кажется, понимаю. Что-то случилось на выставке, да?
Я кивнул.
– Что именно?
Чёрт с ним! Надо попробовать рассказать. Я встал из-за стола, и начал было рассказывать… и вдруг понял, что сижу на диване, рядом со мной побледневшая Вера, держит за руку, а дети стоят рядом, и Аня сжимает в руке телефонную трубку. Я заметил, какой номер она набрала.
– Не нужно «Скорую», – попросил я. – Долго я так сидел?
– Минуты три. – Вера потрогала мой лоб. – С тобой точно всё хорошо?
– Вполне, – ответил я, осознав, что вроде бы всё в порядке, и тело слушается. – Если вы не против, я пока не буду пытаться рассказывать.
* * *
– В общем, так. – Вера посмотрела на часы. Ого, уже за полночь. – Никому не рассказываем об этом. Ни единой живой душе! Дети, вы поняли?
– Конечно, – ответил с важным видом Денис, и Аня кивнула следом за ним.