Гори, гори ясно
Шрифт:
И Герцог, и Плюшка заглянули в зеркало, не впечатлились, и улеглись поблизости, рядышком – руководить. Вера стояла сбоку, с камерой в руках, и всё запечатлевала.
Рама свинчена шурупами, кое-где закреплена гвоздями. И то, и другое удалось снять на редкость легко, сам не ожидал. Думал, придётся изо всех сил выковыривать намертво сросшийся с деревом крепёж. Более того – не было ни следа ржавчины, никакой бытовой грязи. А вот это уже странно: зеркало знавало и печной дым, и разную ярость стихий – столько времени провело на чердаке!
Минут за двадцать я разобрал раму и снял подложку. Ожидал, что хотя бы под ней будут следы пребывания какой-нибудь живности. Но ни следов, простите, тараканов, ни других насекомых, ни плесени – ничего!
– Как странно, – заметила Вера. – Столько лет простояло в сырости, под открытым небом, можно сказать! А внутри всё как новенькое!
Да, и ведь это дерево – чем-то пропитанное, естественно, но насколько качественно! Никакой пакости не завелось, никакой заразы.
В конце концов я достал само зеркальное полотно. И снова странность: ни единого угла. Всё сглажено, идеально отполировано. Тыльная сторона словно из серебра – безупречно гладкая, сверкающая плоскость. Тоже, можно сказать, зеркало. И вот на серебристой поверхности, нелепо и несуразно, стоял штамп. Знак качества.
– То есть это никакой не девятнадцатый век, – сказала Вера, усмехнувшись. – Когда ввели этот знак? Где-то в шестидесятых двадцатого века?
– Да не может быть, – возразил я. – Сама ведь говоришь, что было ещё у твоей бабушки. Может, потом поставили? Вот, смотри, здесь интереснее.
Я подумал, это дефект металлической подложки. Какая-то неровность в левом верхнем углу, если смотреть на зеркало сзади. Приблизил лупу… и удивился. Очень похоже на штрих-код. Который в магазинах можно увидеть на каждом товаре.
– Не может этого быть! – поразилась Вера. – Нужно снять под увеличением!
Согласен. Пришлось повозиться, аккуратно уложить зеркало лицевой стороной на плед, попутно отгоняя во всём участвующих кошек, установить камеру на штатив, хорошо всё осветить. Всё по науке, в общем.
* * *
Мы засняли не только всю тыльную сторону зеркала. Отдельно и крупным планом сняли тот самый знак качества. Мы и лицевую засняли, под увеличением, и всю боковую. Нами гордился бы любой археолог. Кошки вначале смотрели с любопытством на это действо, потом задремали. Скучным делом заняты люди!
– Взять бы ещё образец вещества, – сказала Вера. – Но что-то боязно. Царапать боязно, тем более напильником соскребать. Может, в другой раз?
Я как раз держал в руке алмаз. Которым стекло режут. Казалось бы, надо только чуть-чуть поскрести сбоку, где всё равно нет зеркальной поверхности. И не мог себя заставить. Очень уж явственно помнится судьба злосчастной подушки. И порвало её именно изнутри, что конкретно – неясно. Признаюсь, мы не особо изучали останки подушки, завернули в пластиковый пакет и отнесли в мусор. Возможно, стоило тоже изучить тщательнее, но кто бы знал!
– В другой раз, – согласился я. – Минут через сорок сейф привезут. Где ставить будем? Он не очень тяжёлый, можно и на балкон, у стены. Всё равно хотели балкон застеклить. Всё, давай собирать, у тебя место на диске осталось, хватит записать?
– Хватит, – подтвердила Вера и, встав так, чтобы солнце не слепило, возобновила съёмку.
Собирать оказалось проще. Нарочно сложили гвозди и шурупы так, чтобы ввинчивать каждый именно туда, где взяли. Десять минут – и всё готово. Я прислонил зеркало к стене, ещё немного, и солнечный свет упадёт на него. Что-то не хочется проверять, что последует. Сложить инструменты, убрать их, выпроводить кошек в гостиную… и снова завернуть зеркало в непроницаемую оболочку. Так спокойнее. Я взял алмаз…
И тут в дверь позвонили. Плюшка всегда встречает гостей. Она пулей метнулась, не придумала ничего лучше, как пробежать между зеркалом и стеной. Кровь застыла в жилах, когда я увидел, как зеркало величественно вздрагивает, и начинает медленно падать лицевой стороной вперёд…
Я подхватил его. Всё бы ничего, но в руке был зажат алмаз, и я нечаянно чиркнул алмазным кончиком по зеркалу. Но поймал его.
Справа от нас послышался треск и грохот. Вера повернула туда камеру машинально. Карниз дома напротив только что был новёхонек и чист, кирпичик к кирпичику. На наших глазах там возникла косая трещина, послышался скрип и скрежет, и несколько фрагментов кирпичей упали, прямо на дорожку у стены дома.
Мы даже крикнуть не успели. Невероятно повезло, что в тот момент никто не выглянул в окно, или не шёл у стены дома. Вера продолжала снимать, потом уже на записи мы увидели, что часть карниза словно ножом срезало. А я осознал, что держу зеркало, не позволяя ему упасть. А когда посмотрел на него, то увидел, что царапина, которую только что прочертил алмазом, практически совпадает с отвалившейся частью карниза, отражающейся в зеркале прямо у меня перед глазами.
В дверь вновь позвонили, и Плюшка нетерпеливо мяукнула: «Хозяева, вы где?! Гости пришли!».
– Открой, пожалуйста, – попросил я. В горле пересохло. Я осторожно убрал алмаз, и так же осторожно прислонил зеркало к стене. Вера кивнула, выключила камеру и направилась к входной двери, там уже трезвонили вовсю. Что за…
Зазвонил телефон у меня в кармане. «Всё ясно, это шкаф привезли». И разумеется, не могли вначале позвонить, а потом уже поднимать.
Зеркало нельзя так оставлять. Я набросил на него тёмную ткань – самый верхний слой – и выпроводил недовольного Герцога. И инструменты забрал. Даже если теперь зеркало снова упадёт, то упадёт на сложенный вчетверо плед и вряд ли пострадает.
Как в тумане, я принял заказ, и не позволил грузчикам пройти дальше прихожей. Сами отнесём куда нужно, в восемь рук.
– Сокровищ много? – спросил старший из грузчиков. Надо полагать, это шутка.
– Нет, оружия, – сказал я прежде, чем подумал, что говорю. Увидел, как слова застряли в глотке у старшего. – И на каждое есть разрешение. Возьмите, – протянул ему подписанные бумаги.
Никогда не видел, чтобы люди с такой скоростью ретировались.
– Зря ты так, – укоризненно сказала Вера. – С них станется в полицию позвонить.