Гори, гори ясно!
Шрифт:
– Ну все, больше никаких купаний, – со смехом объявила я. – Ты ей наверняка пришелся по вкусу, и теперь она будет ждать тебя, чтобы доесть.
– Я туда и близко больше не подойду, – с отвращением проворчал Макс.
Он не успокоился, пока не сбегал в машину за аптечкой, и не обработал ранку йодом. Потом парни растянулись на траве, подставив тела солнцу: одно бледное, а другое от природы более чем смуглое. Мы с Шариком расположились чуть в сторонке, в призрачной тени чахлого кустика. Постепенно всех охватило приятное сонно-ленивое состояние. В траве стрекотали все, кто мог стрекотать, а в воздухе жужжали и зудели все, кто мог жужжать
Вдруг Шарик предупредительно гавкнул, честно исполняя обязанности сторожа. Со стороны дороги к нам шагал какой-то человек. Мне как-то сразу припомнились обещанные Глобусом неприятности. Неужели он и в самом деле не поленился и заявил "куда следует"? Костя с Максом озабоченно переглянулись и поднялись на ноги, а я решила пока остаться в тени, в прямом и переносном смысле и оттуда рассматривала приближающегося потенциального стража достояния нации.
Честно говоря, страж внушительностью не отличался. Сутулый парень в очках, на голове встопорщенный ежик волос неопределенного цвета. Белая рубашка с коротким рукавом, серые брюки, несуразный дипломат в руках. Не верилось, что сейчас он официально представится, достанет какие-нибудь "корочки" и потребует документы и объяснения. Скорее, вид у незнакомца был как у ребенка, который неуверенно подходит к песочнице с играющей малышней и не решается спросить: "А можно мне с вами?"
Так как Костя и Макс молча разглядывали пришельца и в песочницу его звать не спешили, я решила, что пора налаживать контакт, а там уж по ситуации, как пойдет.
– Добрый день! – я поднялась навстречу и улыбнулась как можно приветливее.
– Д-д-добрый, – подтвердил парень, смутившись от столь сердечного приема.
Поморгал глазами, осмелел и задал совершенно бестактный вопрос:
– А что это вы здесь делаете?
– Отдыхаем, – честно ответил Костя.
Пришелец вновь поморгал глазами – похоже, это у него было реакцией на любую новую информацию – и уже было открыл рот для очередного бестактного вопроса, но тут Шарик решил, что пришло время и ему поздороваться с гостем, и с восторгом кинулся к нему, пару раз тявкнув на ходу для приличия. Очкарик занервничал, как будто на него бежал боевой слон, а не маленькая моська, отступил на пару шагов и приготовился защищаться дипломатом. Дипломат, изначально не предназначенный для самообороны, раскрылся, и оказался складным мольбертом. На землю посыпались кисти, тюбики с красками, какие-то баночки. Не обращая на это внимания, парень продолжал угрожающе размахивать мольбертом, повторяя:
– Уберите собаку! Пожалуйста, уберите ее от меня!
Опасаясь не за истеричного художника, а за Шарика, я подхватила песика на руки.
– Не бойтесь, я держу его! – и добавила с легкой обидой за друга. – Вообще-то он не кусается!
Несостоявшийся страж закона принялся неуклюже складывать мольберт.
– П-п-понимаете, я вообще не очень люблю собак. Меня в детстве соседская болонка укусила, – сконфуженно объяснил он.
Костя, Макс и Шарик дружно фыркнули. Я сдержалась.
Сложив художественные принадлежности и отряхнув колени, очкарик выпрямился и сообщил свое имя:
– Даниил.
Мы тоже представились по очереди и пригласили визитера присоединиться к нам, то есть присесть рядом на траву и рассказать, кто он и откуда взялся. Шарика я от греха подальше держала на руках. Оказалось, наш гость был внуком бабки Насти, еще одной здравствующей деревенской старожилки. Про нее еще, помнится, болтали, что она знахарка и ведунья, но я ее совершенно не помнила.
– Так получается, ты тоже Катин деревенский приятель? – уточнил Костя.
Я повнимательнее пригляделась к гостю, пытаясь понять, был ли в нашей компании подобный экземпляр. Наверняка он и в детстве не отличался силой и ростом, скорее, был мальчиком из тех, кого били даже в художественной школе.
– Я не бывал здесь в детстве, – рассеял Даниил мои сомнения. – Отец с дедом рассорились еще до моего рождения и практически не общались с ним. Бабка пару раз в год к нам в гости приезжала, и все. После смерти деда она совсем одна осталась, а годы уже не те, вот я и стал приезжать сюда, ей помогать. А заодно этюды писать – места здесь красивые.
– Постой, твой дед ведь Яков Андреевич, кузнец? – припомнила я седобородого мрачного старика. – И давно он умер?
– Да, все верно, к-кузнец, – подтвердил пришелец, слегка заикаясь. – Он уже лет пять как умер. Я с ним так и не познакомился.
– Как же твой отец умудрился так с ним поссориться? – с искренним непониманием спросил Макс.
– Долгая история, – передернул тощими плечами художник.
– Нам сейчас не до долгих историй, – вмешался Костя. – Пойдем, Макс, работа ждет!
Макс неохотно поднялся, махнул гостю рукой и поплелся за Костей.
– А чем вы здесь занимаетесь? – снова спросил художник.
– Да так, ищем кое-что, – начала я, и тут мне пришла в голову идея. – Ты лучше приходи к нам на вечерние посиделки у костра, и мы расскажем, что здесь делаем, и ты поведаешь свою долгую историю, – предложила я.
– Хорошо, приду с удовольствием, – неожиданно обрадовался парень.
Я тоже была довольна – разбавлю компанию, глядишь, и Варькино общество окажется не таким тягостным. Да и про «исторический потенциал» пускай Костя вещает, у него это хорошо получается.
Даниил ухватил свой чемоданчик, неловко попрощался, смущенно улыбнулся и потопал в сторону реки. «Отправился писать пейзажи», – весело подумала я, невольно отметив, что улыбка у него вполне симпатичная.
День оказался богат на события.
Когда солнце начало клониться к горизонту, ласточки стали летать ниже, а кузнечики принялись настраиваться к вечернему концерту, стена очередной ямы, которую копали ребята, вдруг поползла вниз. Широкий пласт земли обрушился прямо на копателей, обнажив кусок каменной кладки. Парни завопили так, что я в ужасе примчалась к ним, решив, что произошел несчастный случай. А они стояли в раскопе, по колени засыпанные землей, и руками расчищали открывшиеся камни.
– Гляди, здесь знаки выбиты! – воскликнул Макс, копнув лопатой поглубже, и обнаружив широкую балку, на которой из-под слоя грязи проступали какие-то изображения. Костя бросил лопату и кинулся в лагерь. Тем временем Макс принялся углублять яму вдоль балки.
– Костян, гляди, под ней бревна какие-то.
– Стоп! – скомандовал вернувшийся с телефоном Костя. – Я должен все сфотографировать.
Он забегал вокруг раскопа, делая бессчетное количество кадров, потом прыгнул в яму и продолжил щелкать там. Особенно тщательно он запечатлел символы, выбитые на каменной балке.