Горький дым
Шрифт:
Не обошлось и без скандалов. Самый яркий устроил Борис Николаевич Ельцин. Сначала предложил переименовать КПСС в партию «демократического централизма» и разрешить свободу фракций, запрещенную с 1921 года. Предложение было освистано «агрессивно-послушным большинством». И тогда Ельцин громогласно заявил о своем выходе из КПСС. С трибуны он сошел уже беспартийным. Помимо «боли в сердце от расставания с партийным билетом», он, похоже, испытывал при этом плохо скрываемое удовольствие от очередного удачного «фитиля» Горбачеву, которого
А потом был разлад в команде Горбачева, жестокая борьба Яковлева и Лигачевым, Рыжков, свалившийся с инфарктом, конфронтация с Ельциным.
Я видел, как делегаты съезда в массовом порядке вместе с мандатами сдавали свои партийные билеты и уезжали домой. Для меня тогда это было удивительно, я расценивал это как малодушие и предательство.
Что еще запомнилось? Конечно, встречи. Их было много, самых разных. Да и могло ли быть по-другому? Весь цвет страны собрался тогда во Дворце съездов. Расскажу о некоторых.
Там же я подружился с ленинградцем Александром Демидовым.
В конце восьмидесятых его имя было у всех на устах: на съезде народных депутатов СССР он стал первым, избранным на альтернативной основе, причем в жесткой конкурентной борьбе. Он рассказывал мне, как это произошло. Выборы были настоящие. Во всяком случае, больше на них походили, чем сейчас.
Сам Демидов пошел на Невский и за десять рублей у свободного уличного художника сделал свой портрет с призывом «Голосуйте за А. И. Демидова». Затем в редакционно-издательском отделе института напечатал двести экземпляров, и с этой простенькой агитацией победил.
Победил Демидов, став народным депутатом СССР. Он по-прежнему работает в объединении ДОМО, не захотел воспользоваться открывшимися возможностями, как некоторые «лаборанты», попав во власть. Я горжусь дружбой с ним, хотя встречаемся, к сожалению, редко.
Яркими, волнующими, хотя и мимолетными были встречи с Михаилом Ульяновым, Владиславом Стржельчиком, Валентиной Терешковой. Я задавал вопросы Горбачеву, Лукьянову, Рыжкову, Лигачеву, Яковлеву, Шеварднадзе…
В верхней части Дворца съездов был великолепный банкетный зал, он такой величины, что был способен сразу принять шесть тысяч человек, чтобы они могли довольно быстро поесть. Именно здесь я и встретился с Михаилом Александровичем Ульяновым.
Любили его все без исключения, а знали в основном по кино. Но среди героев экрана, которых он сыграл, больше всех, по-моему, запомнился маршал Жуков. В этой роли он снимался в общей сложности больше четверти века. Когда в одном из российских городов возникла идея поставить прославленному полководцу памятник, местный скульптор не стал усложнять задачу: он вылепил маршала с Михаила Ульянова. Так и стоит теперь на центральной площади провинциального российского города бронзовый актер, а на постаменте выбито золотом: «Великому полководцу Георгию Жукову».
Встреча наша вышла
Утром в гостинице «Россия», где мы жили, у нас был легкий, почти на бегу, завтрак. И сразу – в Кремлевский дворец. После утреннего заседания, долго и нудного, отчаянно хотелось есть. Справедливости ради скажу, кормили нас не бесплатно, как утверждали в народе, но деньги мы платили такие «смешные», что об этом не стоит и говорить. Ассортимент же был необыкновенно богатый, особенно по тем временам – это же был девяностый год, магазины зияли пустыми прилавками, страна сидела на карточках.
В тот день я с кем-то заговорился в зале заседаний, и в столовую попал уже в конце перерыва. Только расположился за столом, зазвенел звонок. Зал быстро опустел. Я оглянулся: по соседству допивал чай Михаил Александрович Ульянов. Я поставил на поднос все мое «добро» и подошел к нему.
– Здравствуйте, Михали Александрович! Можно к вам?
Он внимательно посмотрел на меня. Вид у него был сосредоточенно-мрачный.
– Можно.
Мы молча пили чай, торопиться было некуда. Я знал, что двери в партер, где сидела наша делегация, уже закрыты. А на балкон можно свободно зайти в любое время.
Я придумывал, как начать разговор. Но первым спросил он:
– Вы откуда?
– Из Ленинграда.
– Прекрасный город, у меня там много друзей…
– Я хотел бы быть в их числе…
Почему я это сказал, и сам не знаю. Сказал – и испугался, вдруг подумает: нахал, любитель автографов…
Он улыбнулся:
– Как вас звать, новый друг?
– Как и вас – Михаил, только отчество – Константинович.
– Где вы работаете?
– Я строитель, управляющий трестом.
– Завидую.
– Чему, Михаил Александрович?
– Как чему? Вашей работе!
– А я вашей завидую…
Он поморщился, как от зубной боли.
– Если бы вы знали, хотя отчасти, закулисную жизнь актеров, вы бы так не говорили. Ну, бог с ними! Как вам здесь работается?
– Тяжело. Долго, а главное – много пустословия, болтовни.
Ульянов немного помолчал, потом сказал, никому, в пространство:
– Да, спектакль этот затянулся.
Мы вышли из банкетного зала, он протянул мне руку.
– Всего хорошего!
– До встречи, – ответил я, и он улыбнулся во второй раз.
Для меня эта случайная встреча была радостью, я долго не мог успокоиться и, как мальчишка, рассказывал о ней встречным и поперечным.
Шли годы, я видел Ульянова только в кино. Его роль как в картине «Ворошиловский стрелок» потрясла меня. Михаил Александрович сыграл ее как всегда талантливо, пронзительно и достоверно. «Всю жизнь живу впрок – сначала хлеб, потом спички, теперь вот оружие», – с горькой иронией говорит его персонаж, и в этих словах суть фильма, как я ее понимаю. Не только старый машинист, униженный и оскорбленный, жил тогда «впрок» – так жила вся страна…