Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников
Шрифт:
Уже в 1905 г. английский литературный критик Джеймс Хьюнекер в книге об актуальных драматургах – «Иконоборцы», причислял Горького к числу самых известных писателей своего времени – таких как Ибсен, Стриндберг, Гауптман, Зудерман, Д’Аннуцио, Метерлинк, Бернард Шоу и др. [HUNEKER].
На сегодняшний день библиографический указатель «Литература о Горьком» – фундаментальный свод литературы о жизни и творчестве писателя, насчитывает уже восемь выпусков [ЛМГ]: первая книга – «Критика о М. Горьком» вышла в 1934 г. [БАЛУХАТЫЙ], а девятая находится в стадии подготовки к публикации.
Повсеместная известность в годы зрелости, несомненно, превратила Горького в «классика миро-вой литературы», а посмертный культ личности создал из Горького-писателя, «образ для почита-ния». В течение семидесяти лет в СССР и странах социалистического лагеря ему пели дифирамбы, превозносили до небес. Но и в западной литературной критике при всем ее скептическом, а то и резко негативном отношении к личности Горького, как русский писатель-классик он пользовался заслуженным уважением – см., например, [WEIL]. В 1924 г. Чуковский, собрав воедино свои сновные статьи о Горьком [8] , опубликовал книгу «Две души Максима Горького» [ЧУКОВСКИЙ (II)], в которой четко обозначил базовые мировоззренческие позиции, проживавшего в то время заграницей (в Сорренто) писателя. Эта книга Корнея Чуковского, помимо литературно-критических достоинств и отсутствия «хрестоматийного глянца», обладает еще бесценным качеством актуального переживания «свидетеля времени». Чуковский – в те годы уже матерый литературный критик, писал:
8
Чуковский обратил внимание на Горького уже в своих первых статьях, которыми он дебютировал в 1900-х годах на страницах газеты «Одесские новости», затем последовали крупные критические работы «Максим Горький» (в кн.: «От Чехова до наших дней». СПб, 1908), «Пфуль» (М. Горький. «Городок Окуров», «Матвей Кожемякин», «Исповедь») – в «Книге о современных писателях». СПб, Шиповник, 1911 и, наконец, «Две души М. Горького». Л., Изд-во «А. Ф. Маркс», 1924.
Трагедии бытия, мучившие прежних великих писателей, Горький заменил трагедиями быта. Кроме публицистических, социальных вопросов, он не знает никаких других.
Как могла возникнуть такая философия?
<…>
Горький вообще мыслит без оттенков и тонкостей. В его художественных образах бездна нюансов, а мысли элементарны, топорны, как бревна, и так же, как бревна, массивны – этакие дубовые, тысячепудовые тумбы; их не прошибешь никакой диалектикой, так они монумента-льны и фундаментальны; о них хоть голову себе разбей, а их не сдвинешь. Если наша гибель – Восток, то наше спасение – Запад, а если наше спасение Запад, – то – к черту все, что не Запад!
<…>
Никакая среда не может назвать его своим. Всех своих героев, оторванных от корня, от почвы, он создает по образу и подобию своему. Только такие ему и удаются, – неприкаянные. <…> Сам он ни к чему не прилеплен. Оттолкнулся от Азии, но европейцем не сделался. Проклял деревню, но в городе не нашел себе места. Прильнул к интеллигенции, но внутренне остался ей чужд. Всю жизнь он на перекрестке дорог.
Корнею Чуковскому пришлось немало претерпеть за свои ранние работы о Горьком. Партийные идеологи считались их злонамеренным искажением образа основоположника социалистического реализма, советской литературы, лучшего друга вождей, пионеров и чекистов. Сам Горький, надо отдать ему справедливость, при всем своем писательском самолюбии на Чуковского зла не затаил и тот в тяжелые годы сталинизма пользовался охранным статусом – «друг Максима Горького» [9] , хотя с литературной критикой ему в советское время пришлось завязать. Интересно, что в двухтомной «Истории русской критики», изданной Институтом русской литературы (Пушкинским Домом) в 1958 году, не было не только статьи о Чуковском, как об одном из ведущих литературных критиков «Серебряного века», мастере «разгромного фельетона», но даже упоминания его имени.
9
Дружеские отношения между этими писателями завязались в 1916 г., когда Чуковский принял предложение Горького возглавить создаваемое им издательство «Парус». Впоследствии Горький, уже в ранге «друга Ленина и Сталина», всегда покровительствовал Чуковскому, неизменно выказывая по отношению к нему свое дружеское расположение. Чуковский в свою очередь, «чтоб возможно было жить», кардинально изменил ракурс видения личности Горького – с героико-аналитического на субъективно-апологетический.
После распада СССР Горького подвергли остракизму, однако на пороге Миллениума его решили все же вернуть русской культуре, в новом, очищенном от идеологической ретуши и позолоты качестве.
В современной «песне о Горьком», как правило, имеет место сочетание дифирамбов и полино-дии. Такого рода подход нельзя не признать вполне разумным, ибо он позволяет включать в анализ фигуры Горького все противоречивые качества, что ей присущи. Ведь и сам Горький устами Льва Толстого («Лев Толстой. Х») утверждал, имея, возможно, в виду себя, что:
Так называемые великие люди всегда страшно противоречивы. Это им прощается вместе со всякой другой глупостью. Хотя противоречие не глупость: дурак – упрям, но противоречить не умеет.
С точки же зрения современной оценочной шкалы за Горьким, как ни за одним другим из русских писателей-классиков, числится много «чистого» и «нечистого». Начнем с «нечистого», ибо оно-то и определяет уникальность идейно-психологического типа писателя. Здесь речь идет и в основном, и в частностях, в первую очередь, конечно, об общественно-политической деятельности писателя. Именно она в своей жизненной конкретике является наглядной иллюстрацией мировой трагедии, поставленной Историей человечества под названием «Великий русский эксперимент».
В вину Горькому, если вдуматься, ставится отнюдь не особый радикализм его мировоззрения и не его политическое манифестирование – «многоглаголивость», постоянно накалявшее общественный климат российской жизни конца XIX – начала XX века, а редкое для художника-интеллектуала умение воплощать свои мировоззренческие идеи в жизнь. Наглядный пример такого рода жизненной активности являет многолетнее выкармливание Горьким экстремистского крыла русской социал-демократической рабочей партии – большевиков.
Начиная с 1903 года он
…регулярно помогал социал-демократам денежными средствами. Тогда же он сблизился с большевиками. Одной из причин была любовь к актрисе Художественного театра М. Ф. Андреевой, тесно связанной с Л. Красиным и другими руководителями партии. Известно, что В. Ленин дал ей кличку Феномен, подчёркивая необычную для светской дамы, красавицы и жены генерала увлечённость революционными идеями. С начала 1903 г. Горький стал часто бывать в доме Марии Фёдоровны, а осенью того же года она стала его гражданской женой. Влюблённый, «как 366 000 гимназисток», он давал на нужды революции не только свои деньги, но и собирал пожертвования богатых фабрикантов и купцов. Впоследствии писатель признался: «За время с 901-го по 917-й год через мои руки прошли сотни тысяч рублей на дело российской социал-демократической партии, из них мой личный заработок исчислялся десятками тысяч, а всё остальное черпалось из карманов «буржуазии» [СПИРИДОНОВА (IV)].
Марк Алданов, извесный своей исключительной честностью, дружелюбием и уважением к «фактам» истории, писал, что Горький завязал
немалые связи в <кругах> высшей русской буржуазии и даже отчасти в аристократических кругах. Надо ли говорить, что он прекрасно знал литературные круги: тут его знакомства шли от «подмаксимок» (так называли когда-то его учеников и подражателей) до Льва Толстого. Из интеллигенции, связанной преимущественно с политикой, он хорошо знал социал-демократов. Помню его рассказ – поистине превосходный и художественный – о Лондонском социал-демократическом съезде 1907 года, краткие характеристики главных его участников. Не могу сказать, чтобы эти характеристики были благожелательны. Горький недолюбливал Плеханова, которого считал барином, чтобы не сказать снобом. Недолюбливал и других меньшевиков. Кажется, из всех участников съезда он очень высоко ставил только Ленина. Но зато о Ленине он – повторяю, задолго до своего окончательного перехода к большевикам – отзывался с настоящим восторгом. Он его обожал.
<…>
Но в отсутствие коммунистов он об их вождях, за одним единственным исключением, отзывался самым ужасающим образом – только разве что не употреблял непечатных слов (он их не любил). Особенно он поносил Зиновьева и зиновьевцев (разумеется, ошибочно приписывать это антисемитизму: по этой части Горький был совершенно безупречен всю жизнь). Исключением был тот же Ленин [АЛДАНОВ].
Другой хорошо осведомленный свидетель времени – Николай Валентинов пишет в своих воспоминаниях:
Официальным издателем <большевицкой газеты «Новая жизнь» [10] была> М. Ф. Андреева, жена в то время М. Горького. В одном из примечаний к 10-му тому 4-го, «очищенного», издания сочинений Ленина, на странице 479-й, указывается, что газете «большую материальную помощь» оказал М. Горький. Из собственного кошелька Горький, кажется, ничего не вложил в газету. Он был только влиятельным посредником. Он привлек для поддержки газеты купца Савву Морозова и <его родственника Николая> Шмидта <…> [11] . Большевики оказались великими мастерами извлекать с помощью сочувствующих им литераторов, артистов, инженеров, адвокатов – деньги из буржуазных карманов <…>. Большим ходоком по этой части был член большевистского Центрального комитета инженер Л. Б. Красин, и еще более замечательным ловцом купеческих и банковских бабочек, летевших на большевистский огонь, был М. Горький, умевший вытягивать деньги и на «Новую жизнь», и на вооружение, и на всякие другие предприятия [ВАЛЕНТИНОВ. С.14–15].
10
То была странная газета, если судить по опубликованному списку имен ее сотрудников. С одной стороны, беспартийные писатели – поэты, символисты, декаденты, мистики, вроде Минского, Гиппиус, Бальмонта. С другой стороны, партийцы большевики – Богданов, Румянцев, Базаров (два первых – члены Центрального Комитета большевиков) и М. Горький, с политически шедшими за ним писателями – Л. Андреевым, Е. Чириковым, Скитальцем и др. [ISAKOV. С.14].
11
Именно Морозов представил Шмидта Горькому. Польщеный знакомством с известным писателем, Шмидт через него начал помогать большевикам, давал деньги на «Новую жизнь» и на оружие [ВАЛЕНТИНОВ. С. 15].