Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников
Шрифт:
Многие свидетели времени, например, считают, что Горький позволил себя убедить, что так надо, так именно правильно. Его товарищи по борьбе, вчерашние Вожди мирового пролетариата – Рыков, Бухарин, Каменев, Зиновьев и иже с ними, вели себя именно таким образом и, в конце концов, как бараны, ведомые козлом-провокатором, пошли на убой. Трудно поверить, что глубокий мыслитель и тонкий художник-реалист не осознавал весь кошмар разыгрывавшейся на его глазах «Оптимистической трагедии». Из личной переписки Горького видно, что вопрос о моральном оправдании чудовищных жертв, приносимых большевиками на алтарь Мировой Революции, был для него одним из самых мучительных. Вот, например, выдержка из письма к Ромен Роллану от 25 ноября 1921 года:
Я непоколебимо верю в прекрасное будущее человечества, меня болезненно смущает рост количества страданий, которыми люди платят за красоту своих надежд [НГ. С.73].
Столь же «болезненно смущает» Горького ожесточенная борьба за власть в партии большевиков, шельмование и отстранение от политической и общественной жизни советского общества видных деятелей Революции, о чем, в частности, свидетельствует следующая выдержка из его письма к Сталину от 29 ноября 1929 года из Сорренто:
…Страшно обрадован возвращением к партийной жизни Бухарина, Алексея Ивановича <Рыкова>, Томского. Очень рад. Такой праздник на душе. Тяжело переживал я этот раскол.
Крепко жму Вашу лапу. Здоровья, бодрости духа! А. Пешков
Итак, при всех мучительных сомнениях и колебаниях Горький, этот «великий гуманист», всегда оставался человеком, верящим в правоту большевистской Революции и оправдывавшим творимые ее вождями преступления, полагая их необходимыми деяниями «во имя человека и на благо человека».
Речь идет не столько о двойственности и противоречивости, сколько о трагедии человека, который в один из самых драматических моментов европейской и всемирной истории, искал альтернативу и верил в нее, и не хотел отказываться от своей великой мечты. Его искания, колебания, надежды и разочарования характерны для многих интеллектуальных протагонистов европейской истории тех лет. Горький является центральной фигурой этой истории и ее неотъемлемой частью [ЧОНИ].
Из всего того, что Горький публиковал с конца 1920-х годов и до своей кончины, можно сделать заключение, что он заставил себя увидеть в «кипучем и яростном мире» советской реальности грандиозную работу по созданию системы качественной перековки человека, базирующуюся научном фундаменте учения Маркса-Ленина. Масштабы этой работы, направляемой Сталиным, вызывали его глубокое восхищение. Он явно был горд тем, что и вносит свою лепту в дело переустройства и духовного «оздоровления русской жизни». То, что «лес рубят – щепки летят», представлялось ему, как и его единомышленникам, само собой разумеющимся. Возможно, он окончательно убедил себя в том, что «так надо», что утверждение Достоевского:
«Даже счастье всего мира не стоит одной слезинки на щеке невинного ребёнка» – величайшая ложь и противное лицемерие, <и что хотя> наша замученная страна переживает время глубоко трагическое <…>, <в ней> снова наблюдается <подъем настроения>, но этот подъем требует организующих идей и сил больше и более мощных, чем [19] ,
– когда бы то ни было, и что за все это надо платить большую цену – всем, и ему тоже.
Сегодня фигура Горького интересна одновременно и как «типаж», и как культурологический феномен своего времени. Ибо все знаменитые писатели и художники начала ХХ в., считавшие помимо литературной деятельности своим призванием также общественное служение на благо великой задачи нравственного совершенствования человечества приветствовали русскую Революцию. Отметим в качестве примера лишь двух из них – друзей Горького, лауреатов Нобелевской премии по литературе Ромена Роллана и Бернарда Шоу.
19
Горький М. Еще о «карамазовщине» (1913 г.).
Первый, несмотря на послереволюционный террор, упрямо поддерживал большевиков, публикуя в печати, оправдывающие их деяния статьи – «На смерть Ленина» (1924 г.), «Письмо в “Либертэр” о репрессиях в России» (1927 г.), «Ответ К. Бальмонту и И. Бунину» (1928 г.) и др., утверждая, что революция в России была величайшим достижением человечества. Несмотря на то, что Сталин демонстративно игнорировал обращения всемирно известного французского писателя, в которых тот призывал его, помиловать осужденных на смертную казнь бывших советских вождей, Роллан до конца жизни продолжил считать Ленина и Сталина светочами всего человечества.
Ромен Роллан являл собой в мировой литературе пример высокого идеализма, воспевающего патетику борьбы с косным общество, романтику бунта и индивидуальных поисков истинной правды жизни – темы, вполне созвучные по духу горьковским. В свою очередь Бернард Шоу – остроумнейший скептик и реалист, прославился как драматург, в своих пьесах разоблачающий возвышенные иллюзии, патетический романтизм и ложные идеалы. Но и он, мудрец, презирающий авторитеты и насквозь, казалось бы, видящий любого человека, ничтоже сумняшися, возвещал долу и миру, что:
В данный момент есть один только интересный в самом деле государственный деятель Европы. Имя его – Ленин. По мнению Ленина, социализм не вводится большинством народа путём голосования, а, наоборот, осуществляется энергичным меньшинством, имеющим убеждения. Нет никакого смысла ждать, пока большинство народа, очень мало понимающее в политике и не интересующееся ею, не проголосует вопроса, тем более что вся пресса дурачит его, надувая ему в уши всякие нелепости. Мы, социалисты, завоевав немного удобств и комфорта, готовы ждать, но люди, желающие в самом деле что-нибудь сделать, как Ленин, не ждут.
<…>
Сталин – очень приятный человек и действительно руководитель рабочего класса… Сталин – гигант, а все западные деятели – пигмеи [ВОРОНЦОВА].
А вот для примера славословие Горького в адрес Вождя того же времени:
непрерывно и все быстрее растет в мире значение Иосифа Сталина – человека, который, наиболее глубоко усвоив энергию и смелость учителя, вот уже десять лет достойно замещает его на самом тяжелом посту вождя партии. Он глубже всех других понял: действительно и нерушимо революционно-творческой может быть только истинная и чисто пролетарская, прямолинейная энергия, открытая и воспитанная Лениным [БеБаКа. С. 421].
В целом практически все политические проблемы, связанные произволом советского режима, Шоу воспринимал вполне в горьковском ключе:
В России нет парламента или другой ерунды в этом роде. Русские не так глупы, как мы; им было бы даже трудно представить, что могут быть дураки, подобные нам. Разумеется, и государственные люди советской России имеют не только огромное моральное превосходство над нашими, но и значительное умственное превосходство.
<…>
Здесь, в России, я убедился, что новая коммунистическая система способна вывести человечество из современного кризиса и спасти его от полной анархии и гибели.
<…>
Пенитенциарная система в России и суровая, и вместе с тем чрезвычайно гуманная. Можете очень дёшево убить человека: отделаетесь четырьмя годами тюрьмы. Но за политическое преступление вас казнят. Против этого так называемого террора возражают только наиболее глупые люди из несчастных остатков интеллигенции [ВОРОНЦОВА].