Горький мед любви
Шрифт:
— Таимага? Нет, меня зовут Теваруе, из округа Папетоои. Я приходила собирать раковины и кораллы. Хочешь купить их у меня?
Я прождал до полуночи и на другой день узнал, что настоящая Таимага уехала на заре на свой остров. Я не выполнил задуманное. Она уехала, не зная, что на берегу ее долго ждал брат Руери…
XLII
Лоти — Джону на «Rendeer»
Таравао, 1872 год
«Дорогой брат Джон!
Посланному, который принесет тебе письмо, поручено передать тебе еще и
Я пробуду здесь еще несколько дней у начальника, бывшего другом моего брата, пользуясь разрешением адмирала. Недостает только твоего присутствия, чтобы мое пребывание в Таравао было совсем приятным. Окрестности Папеэте не могут дать ни малейшего представления о том, что такое полуостров Таравао. Это мирный, тенистый, восхитительный уголок, поросший гигантскими померанцевыми деревьями, плоды и цветы которых усеивают землю, покрытую мягкой травой и мхом.
Под деревьями разбросаны хижины из лимонного дерева, где по-прежнему живут маори. Они, как всегда, гостеприимны — угощение в тени деревьев, жалобные звуки флейты, hymene, песни и пляски.
Я живу один в хижине, стоящей на сваях в море. Свесив голову с кровати, я вижу, как живет и волнуется подо мною этот особый мир, мир кораллового рифа. Среди белых и розовых причудливо переплетенных ветвей плавают тысячи маленьких рыбок, ярких, как драгоценные камни или колибри, — красных, зеленых, голубых — и еще много других радужных существ, совершенно непохожих на рыб. Днем, в часы сиесты, в минуты размышлений, я невольно любуюсь этим подводным мирком, неизвестным даже натуралистам.
По ночам мое сердце сжимается от тоски. Свистит ветер, море зловеще ревет, и я чувствую, как я одинок в этом затерянном уголке дальнего острова, среди необозримого океана, тянущегося до таинственных берегов полярных стран.
В одну из моих экскурсий с начальником Тегациое, я увидел озеро Ваириа, внушающее туземцам суеверный страх. Мы провели ночь на его берегу. Глазам представилось страшное зрелище. Немногим доводилось видеть подобное. Любопытство редко приводит сюда европейцев — дорога длинна и тяжела, а берега неприступны. Представь себе в тысячах футов над уровнем моря среди скал мертвое озеро; и кругом — голые вершины, острые силуэты которых вырисовываются в светлом вечернем небе. Воды его холодны, глубоки и неподвижны. Ни порыва ветра, ни звука, ни единого живого существа…
— Но было время, — сказал мне начальник Тагациое, — по ночам сюда спускались с гор Тупапагу особой породы и вздымали воду своими крыльями.
Если ты отправишься в среду на вечер к губернатору и увидишь там принцессу Ариитеа, то скажи ей, что я помню о ней и надеюсь с ней танцевать на будущей неделе, на балу у королевы. А если ты встретишь в садах Фаиману или Терию, то можешь передать им все, что только придет тебе в голову.
Милый брат, прошу, сходи к ручью Фатауа и передай
XLIII
Рарагю совсем не знала бога Таароа, так же как и многочисленных богинь его свиты; она даже никогда не слышала про них. Одна королева Помаре, из уважения к традициям своей страны, знала и помнила имена этих богов и хранила в памяти странные легенды прежних времен.
Но все эти странные, поразившие меня слова полинезийского языка со смутным мистическим смыслом, непереводимые на наш европейский язык, были хорошо известны Рарагю, которая очень оригинально поясняла мне их значение.
— Если б ты почаще оставался со мной ночью в Апире, — говорила мне она, — то гораздо быстрее узнал бы слова, совершенно неизвестные девушкам из Папеэте. Когда мы вместе испугаемся, я расскажу тебе о Тупапагу то, чего ты пока не знаешь.
Действительно, в языке маори существует много слов и образов, которые становятся понятными только со временем, когда поживешь среди туземцев, не раз побываешь ночью, во время бури, в лесу и прислушаешься к таинственным голосам природы.
XLIV
В лесах Таити не слышно пения птиц; ушам маори незнакома эта наивная музыка, которая наполняет жизнью европейские леса. Все неподвижно в этой глубокой тени, среди лиан и громадных папоротников, здесь царит такая же странная тишина, как и в меланхолическом воображении туземцев. Только в горах, на страшной высоте, парит фаэтон, маленькая белая птичка с длинным белым или розовым пером на хвосте. Вожди украшали когда-то свои головы пучком этих перьев, и требовалось немало усилий, чтобы добыть себе это аристократическое украшение…
XLV
Невыразимое
Известные человеческие надобности существуют как будто именно для того, чтобы напоминать нам о нашем несовершенстве. Им подлежат королевы, наравне с пастушками.
Когда королева Помаре ощущает эту тягостную нужду, она удаляется вместе с тремя женщинами в таинственное убежище, расположенное под бананами. Первая из этих священнодействующих обязана поддерживать королевскую особу во время процедуры. Вторая держит в руках тщательно отобранные листья бурао, самые свежие и нежные. Третья, последняя, держит флакон с кокосовым маслом, ароматизированным сандалом (monoi), которым смазывает места, раздраженные прикосновением листьев бурао… Дело сделано, и процессия торжественно возвращается во дворец.
XLVI
Рарагю и Тиауи ссорились. Из их детских уст беспрерывно вылетали самые нелепые и самые бесстыдные ругательства. Это была первая ссора девочек, и она очень забавляла зрителей. Молодые женщины, лежавшие на берегу ручья, хохотали во все горло и стравливали их…
— Ты должен быть доволен, Лоти, — сказала мне Тетуара, — они ведь ссорятся из-за тебя!
Они действительно ссорились из-за меня, Рарагю приревновала ко мне Тиауи, что и стало поводом к ссоре. Обе девочки, как два готовых сцепиться котенка, побледнели и дрожали от гнева.