Горький вкус любви
Шрифт:
— Я не думал, что ты так сильно будешь переживать… — отчего то «ляпнул» он.
— Действительно, чего мне переживать? — Северцева «вскипела» от этих его слов. Почему, она и сама не могла потом понять. — Всего лишь человек, который стал мне близок и дорог пропал! Да ещё и в совершенно ужасном психологическом состоянии! Я же думала, что вы в больницу попали, что произошло что-то страшное… Я всю ночь вас искала! — высказала напрямую она, уже абсолютно не стесняясь и достаточно резко.
— Машенька, — он опомнился, взял её за руку — прости меня. Я не должен был
— Это вы меня простите, я не имею права. Я пойду спать. — и высвободив руку из его руки, убежала наверх.
Дмитрий Михайлович стоял поражённый, словно громом. Он ругал себя, но другая мысль, которая выделялась яснее и чётче, мешала в полной мере испытать угрызения совести: он вспоминал машины слова «…человек, который стал мне близок и дорог…» и это вызывало улыбку на его губах и вселяло невероятную надежду! Он ей дорог!
Маша поднялась в спальню и прежде чем уснуть, решила завести будильник. Когда она взяла в руки телефон, раздался звонок, номер не определился. Она немного помедлила, но ответила.
— Я слушаю! — в трубке раздался непонятный шум, тяжёлые вздохи, а потом металлический голос произнёс:
— Я сделаю всё, чтобы ты сдохла! — и раздались гудки.
Северцева в ужасе отбросила телефон на кровать. Всё это время, ей приходили смс, подобные тому, которое она обнаружила незадолго до смерти отца Дмитрия, и которому не предала тогда значения. Однако, в этот период Марии было не до того, чтобы обращать внимания на них, или тщательно анализировать и успеть испугаться. На передний план вышли переживания за Воронцова и его маму.
Но сейчас, когда смски превратились в звонок, ей стало не по себе. Кто и за что мог ей угрожать, было совершенно неясно. Девушка всё же сумела совладать собой и отогнать мрачные мысли, а потом провалилась в глубокий сон после бессонной ночи, проведённой в крайнем стрессе.
Когда она проснулась, Дмитрия Михайловича уже не было дома. Делать особо ничего не хотелось, потому что она ощущала «разбитость» и слабость, но всё-таки, девушка решила испечь пирог, расшевелив себя таким образом. После этого она взяла в библиотеке Дмитрия книгу, выбрав роман Артура Хейли «Отель».
На улице почему то пошёл ливень, что было так не типично для середины февраля, Баффи грустно смотрел на неё, будто жалея Машу. Книга не читалась. Северцева поняла причину своей апатии: её же мысли. Она всё время перебирала в голове ситуацию с внезапным исчезновением Воронцова. В неё вселилось чёткое чувство того, что она для него ничего не значит и это было ужасно обидно осознавать. «Тех, кто значим и дорог, не оставляют вот так, без объяснения, без предупреждения» — думала Мария. Так с ней поступал Тимур, и она точно знала, что для мужа была никем. Игрушкой, которой можно было манипулировать. Вот и Дмитрий не посчитал нужным сказать ей о том, что не приедет ночевать домой. Правильно, кто она такая? Что о себе возомнила? Просто не самая удачливая девушка, которой он
Однако, эти выводы не приносили облегчения, наоборот, где-то на дне души копошилось совершенно непонятное ощущение… Боль? Отчего? На пустом-то месте? Он — взрослый мужчина, который всего лишь оказал посильную помощь, ничего не обещая, он со своими травмами и наверняка, со своими тараканами в голове, да и к тому же любящий бывшую жену. «Я к нему ничего не чувствую. Тогда что за странное ощущение, не дающее покоя? Что за обиды, Мария?» — спрашивала сама себя Северцева. Она маялась в таких размышлениях до вечера, понимая что ходит по кругу, но будучи не в силах это прекратить.
Совершенно рассеянно приготовила ужин и, наконец, Воронцов вернулся. Она даже не успела выйти к нему во двор, как обычно. Он уже появился в доме.
— Добрый вечер, ужин готов, мойте руки! — пытаясь вести себя как обычно, сказала Маша, однако, Дмитрий сразу прочувствовал её настроение и лёгкий металл в голосе. Он прошёл в кухню и застыл, смотря за тем, как она ловко управляется у плиты. Даже сейчас, когда она стояла к нему спиной, он чувствовал искры, летящие от неё.
«Неужто ревнует?» — проскочило в мыслях у адвоката. Он подумал, что был бы счастлив, если бы это было так и сам себе улыбнулся. Как же хотелось подойти к ней, обнять крепко-крепко, поцеловать и развеять всю её нервозность, все подозрения…
Мужчина отошёл в прихожую, взял какой-то конверт и вернулся на кухню, сев за стол. Северцева быстро накрыла стол и подала ужин. Рагу было хоть и вкусным, но вообще недосоленным.
— Вкусно? — спросила девушка, ещё не попробовав сама.
— Очень. — ответил Дмитрий, решив лишний раз её не расстраивать такой мелочью, надеясь незаметно досолить блюдо потом.
— Дмитрий Михайлович, оно же пресное! — поразилась Маша, попробовав рагу. — Что же вы молчите?
— Да я… Не заметил как-то.
— Давайте я вам досолю! — спохватилась она, схватив солонку.
— Я сам, сам… — попытался остановить её Воронцов, но Мария упрямилась.
— Нет, давайте я! — они тянули солонку, каждый на себя, девушке удалось её наклонить в направлении тарелки и в какой-то момент крышечка сверху отлетела и соль посыпалась горой на рагу в тарелке адвоката. Они успели остановить этот поток, но большая часть всё равно успела оказаться на рагу с одного краю.
Северцева побледнела, расстроившись.
— Дмитрий Михайлович, возьмите мою тарелку! — предложила она.
— Да ну, Марусь, тут же с краю, я сейчас отодвину, ничего страшного. Только не расстраивайся! — поспешил успокоить её мужчина.
— Ну что вы со мной как с маленькой? — обиделась вдруг Маша. — Я виновата, я должна исправить ситуацию! — она поставила перед ним свою порцию блюда, забрав его тарелку себе.
— Ладно. — с иронией согласился Дмитрий Михайлович, и с сложив руки на груди посмотрел на девушку. Она под давлением его взгляда, взяла вилку, немного замешкалась, но в итоге пересешала соль со всем объёмом и начала есть рагу.