Горняк. Венок Майклу Удомо
Шрифт:
Адвокат ушел. Удомо сел на жесткую тюремную койку. Он улыбался. Слезы текли у него по щекам. Глаза его сияли. Так они не сияли никогда.
Эта камера, эта тюрьма были дорогой к свободе.
Я распахнул дверь свободы, мать-Африка! Я распахнул ее!
Мхенди, Лэнвуд, Мэби
Глава первая
1
— Боже
— Внушительная встреча, ничего не скажешь! — пробормотал Мхенди.
Огромная толпа молча смотрела, как причаливает пароход. Чуть поодаль, у таможенного ангара, пристроился агитационный фургон партии «Свободу Африке»; громкоговоритель был включен на полную мощность.
— Наша партия приветствует тебя, Лэнвуд! Наша партия приветствует тебя, Мхенди!
— Африка приветствует своих великих сынов! Да здравствует свободная Африка!
— Да здравствует партия «Свободу Африке»! Да здравствует наш вождь Удомо!
— Добро пожаловать, Лэнвуд! Добро пожаловать, Мхенди!
Недолгое молчание, затем громкоговоритель повторял все сначала.
Стали опускать сходни. Толпа подалась вперед. Белые пассажиры отступили в сторону. Лэнвуд с горящими глазами коснулся руки Мхенди.
— Боже мой! — повторил он.
— Идите, — шепнул Мхенди.
Лэнвуд первым пошел вниз по сходням. Мхенди следом за ним.
— Вот они! — возвестил громкоговоритель.
В фургоне поставили пластинку. Раздалась веселая музыка, в которой ясно слышался рокот барабанов. Огромная толпа приплясывала и покачивалась в такт музыке.
Дойдя до последней ступеньки, Лэнвуд замедлил шаги и обернулся к Мхенди. В глазах его стояли слезы. Он лихорадочно искал в карманах носовой платок.
— Идите, — ласково сказал Мхенди.
Лэнвуд повернулся, и все увидели, что он плачет. Какая-то женщина растолкала полицейских, подбежала к нему, поднявшись на цыпочки, притянула к себе его голову и поцелуями осушила слезы. Толпа взревела.
— Это они вместе с Удомо обдумывали планы нашего освобождения! Приветствуем их! — надрывался громкоговоритель.
Большой автомобиль, раскрашенный так же, как фургон, в красный и черный цвета, остановился позади толпы. Музыка оборвалась.
— Удомо! Приехали Удомо с Эдибхоем! Удомо с Эдибхоем! Удомо! — кричали люди.
Из машины вышел Удомо в сопровождении Эдибхоя. Оба были в национальных одеждах, скрепленных на плечах, наподобие римской тоги. Народ расступался перед ними, образуя узкий проход. Удомо быстро шел по живому коридору, широкая улыбка озаряла его лицо.
— Добро пожаловать, Том и Мхенди. Добро пожаловать!
— Майк… — Голос Лэнвуда дрогнул.
— Добро пожаловать, друзья. — Эдибхой радостно смеялся.
Удомо обнял одной рукой Лэнвуда, другой Мхенди.
— Минутку, сэр!
Вспыхнул магний, щелкнул затвор.
— Какая встреча! — сказал Мхенди.
— Это что! — сказал Эдибхой. — То ли еще будет.
— Как доехали? — спросил Удомо.
— Нам оказывали прямо-таки королевские почести, — воскликнул Лэнвуд. — А как вы, Майк? Сколько времени прошло, боже мой!
— Это хорошо. — Удомо кинул быстрый взгляд на пароход. — Когда я ехал, со мной обращались как с собакой. Очень рад, что они кое-чему научились.
Лзнвуд выпятил грудь.
— Они пытались завязать с нами дружеские отношения, но мы эти попытки решительно пресекали. Что за лицемерная нация!
Удомо рассеянно кивнул. Мхенди не сводил с него глаз.
«Он переменился, — думал Мхенди. — Вот только к лучшему ли?»
— Нас ждут, — напомнил Эдибхой.
— Да, — сказал Удомо. — Поехали! — Он первым направился к автомобилю. — Когда будете садиться, помашите им — они любят это.
Три черных фотографа нацелили на них свои фотоаппараты— пришлось позировать возле машины. Снова заиграла музыка. Удомо помахал толпе. Лэнвуд и Мхенди тоже помахали и сели вслед за Удомо в машину. Автомобиль развернулся и поехал. Толпа проводила его восторженными криками.
На борту парохода один из белых пассажиров — служащий «Панафрика компани», получивший назначение в Куинстаун, — сказал встречавшему его приятелю:
— Слава тебе господи! Теперь можно и нам выходить. Ну и балаган!
— Здесь лучше не делать таких замечаний, — спокойно заметил его спутник. — Даже если рядом только твоя прислуга.
— Я же ничего особенного не сказал, — запротестовал вновь прибывший.
— На мой взгляд, ничего! Но они невероятно мнительны. И вообще, все это очень сложно. Нам нужно следить за каждым шагом, если мы хотим торговать с ними. Они ведь сожгли у нас несколько складов в первые дни после переворота. Это влетело нам в копеечку. Запомни, главное — быть с ними безукоризненно вежливым, особенно с заправилами! И еще — не вступай ни в какие политические споры. Сейчас парадом командуют они. Мы здесь только торговцы. Забудь все, что когда-либо слышал об Африке и об африканцах, а то рискуешь сесть в лужу… По крайней мере, в этой части Африки.
— Понимаю… — неуверенно проговорил новый служащий.
— Прежние времена миновали, — сказал старожил с сожалением. — Пошли.
Автомобиль несся через город. Мелькали дома, украшенные выцветшими флажками. В неподвижном воздухе безжизненно висели знамена «красные, как кровь народа, черные, как родная земля». Из домов выбегали люди, они махали руками, выкрикивали приветствия.
Лэнвуд был потрясен. Он держал Удомо за руку и повторял:
— Боже мой, Майк! Боже мой! Как много сделано. Как это замечательно! Какая встреча!
Эдибхой сидел, обняв Мхенди за плечи.
Удомо наклонился вперед и положил руку на колено Мхенди.
— Ну, брат, что ты скажешь?
— Смотрю на вас и рвусь в бой. Я уже стал отчаиваться: год как ты у власти, а вызова все нет и нет. Решил, что ты забыл про нас.
— Я прямо глазам своим не поверил, когда пришла телеграмма, — сказал Лэнвуд.
— Ведь почти два года, как ты уехал, — прибавил Мхенди.
— Такие вещи сразу не делаются, — ответил Удомо. — Пришлось выдержать целое сражение, чтобы вызвать вас сюда.