Горный цветок
Шрифт:
— А дед твой в гражданскую воевал?
— Нет. Дед воевал в Крымскую войну, еще в том веке. Я его дома на карточке видел. Коренастый такой, чернявый. С деревянной ногой. А на груди медалей, как у полковника Туликова. Отец сказывал: ногу дед потерял в Севастополе, в ночной вылазке. За это он Георгия получил.
— Заслуженный у тебя, Коля, дед…
— Да, отец сказывал, уважаемый дед Кондрат в селе человек был.
Накануне Победы
В Будапеште все было окончено еще в феврале. Теперь войска Второго и Третьего Украинских фронтов действовали на юге Чехословакии и на
— Раньше я и не слыхал о таком озере, — признался Шныриков Сергею, — а сейчас оно не выходит из головы.
Они стояли у карты в Ленинской комнате. Рудой отмечал флажками положение на фронтах. Сюда же пришел Варакин. Через несколько минут должен был начаться разбор тревоги.
— К Балатону рвется немец, — сказал старший лейтенант.
«Восемь дней, — передавало радио, — противник пытается прорвать оборону войск Третьего Украинского фронта. 14 марта гитлеровцы ввели в бой еще одну танковую дивизию. В течение двух последующих дней стальная лавина из трехсот танков и штурмовых орудий пыталась протаранить оборону наших войск».
— Тяжело нашим приходится, — тихо сказал Шныриков. — Я в Стрые видел эшелоны с ранеными.
— Бывало и хуже. Выстоят, — убежденно сказал Варакин. — Должны. — Он посмотрел на часы и добавил: — Пора начинать разбор. — Старший лейтенант отодвинул белую шелковую занавеску, закрывавшую карту. Щелкнул выключатель. Карта засветилась. — Напоминаю обстановку… Сюда, — указка остановилась на левом фланге участка заставы, — через несколько минут после сигнала тревоги выступил наряд, возглавляемый сержантом Ильиным. Вот ушла и тревожная группа с собакой. Еще через минуту отправился наряд младшего сержанта Коробского. Нарушителя настиг и задержал наряд сержанта Ильина. Он действовал инициативно, смело. Отмечаю умелые действия ефрейтора Шнырикова. Освещая нарушителя ракетами, он заставлял его припадать к земле. Не поступи он так, враг мог выйти к границе раньше, чем сумел бы перекрыть его наряд Ильина.
Начальник заставы не успел подвести итоги, В комнату вбежал дежурный и доложил: на участке обнаружена группа неизвестных.
Варакин тут же наметил план поиска. Один за другим уходили наряды. Последними отправились Костя Емелин и Шныриков.
Подниматься по кручам нелегко, но граница научила ребят в любых условиях точно, экономно расходовать силы, открыла мудрую истину: только сильный, расчетливый пограничник грозен для врага.
Николай и Емелин поднимались вверх по крутой скользкой тропинке. Вокруг темные кручи гор. Ветер донес шум потока. В низкие дождевые облака зашла луна, и листья кустарника тревожно зашевелил ветер. За ним шквалом налетел ливень. Далеко над лесом взлетела ракета. Сигнал к действию, но он не касался их. Так приказал Варакин. Граница нарушена у правого фланга. Их задача охранять левый.
Прошел час. Дождь кончился. Начало светать. Они шли по дозорной тропе вдоль КСП, глядя на крупные капли воды, застывшие в нетронутых бороздках. Емелин, задумавшись, приблизился к самому краю тропы.
— Стоп! — остановил его Шныриков. — Ты ничего не заметил, Костя?
— Нет, а что?
— Плохо, брат, несешь службу, — пожурил Николай. — Смотри. — Он не торопясь вернулся назад по тропе и посветил фонариком. На самом краю КСП был виден отпечаток каблука. — Отставить! — Шныриков перехватил руку Константина, дернувшуюся было к ракетнице. — Заставу тревожить ни к чему. Это твой след, Костя. Узнаешь? Вот и подкова сбилась набок.
Емелин шел теперь по середине тропы. Шныриков чуть левее, позади него, ощупывая взглядом каждую нетронутую бороздку. Лишь кое-где, оставив следы, как рябинки оспы, почерневшую от влага землю тронули лапки проскочившего зайца. За ними показался след босых ног…
— Нарушитель? — спросил Емелин.
— Похоже. — Шныриков внимательно осмотрел следы. — Прошел недавно, с полчаса. Сразу после дождя. Гляди, как во вмятины затекла вода. Одно странно: почему он шел, не заботясь о маскировке? Так нахально границу переходят банды. Но один и босой? Погоди, — сказал он товарищу, снова разглядывая следы. Потом прошел к лесу и вернулся назад.
— Это мишка! — объявил он напарнику. — Да, медведь. Причем молодой. Смотри, брат, не перепутай впредь. След молодого медведя здорово похож на человеческий, сам видишь.
Емелин недоверчиво смотрел на Николая: медведь ли?
— Медведь, — повторил Шныриков. — А ты думал, что Бир? — пошутил он.
— А почему бы и нет? Бумага пришла в политотдел отряда, мне Лейбин показывал. Неделю назад бандеровцы спящих поляков перерезали и записочку оставили: «Тут був Бир!» А под Тварильней слыхал? Сотня бандеровцев налетела на переселенцев. Люди шли за подводами с домашним скарбом, вели скот. Налетели, как коршуны, расстреливали женщин, детей, стариков. Пятеро пограничников пришли им на выручку, да что значит пять против сотни!
— Может, враки? — спросил Коля. — Кто видел? А ты слышал, что рассказывал Варакин о митрополите? Пожалуй, похлеще Бира. Как он в соборе святого Петра во Львове молил бога даровать Гитлеру победу… Я в этом соборе был…
— Выходит, бог не услыхал молитву помощника папы Римского? — сострил Константин.
— Не помощника, а наместника на Западной Украине, — поправил Шныриков. — Важная птица, а руки у него по локоть в крови. Я о нем такого наслышался! Жуть.
Николай рассказал товарищу, как во Львове, в резиденции митрополита Шептицкого, разместился штаб специального батальона карателей. Гитлеровцы издевательски назвали его «Нахтигаль» (соловей). Этот «соловей» залил город кровью.
Шныриков сам видел следы деяний карателей. Пограничники говорили тогда, что помощником командира батальона там Роман Шухевич — правая рука Бандеры.
Из-за гор поднималось солнце.
Буквально из-под ног пограничников выскочил заяц.
Они замерли. Тишина. Лишь изредка камень, сорвавшись, с гор, раскалывал ее, и гулкое эхо исчезало в расселинах.
«А недалеко, по ту сторону границы, рыщут бандеровцы, — подумал Николай. — Скорее бы кончить с ними…»
Четвертый год идет война. Почти в каждом письме он пишет Марине: «Жди…»
Пограничная служба не мед. Здесь, на вновь установленной границе, каждый день — бой! Николай не пишет об этом домой. Зачем? В тылу ведь людям тоже не легче.
Шныриков глубоко вдохнул свежий воздух. Как всегда после проливного дождя, остро пахло землей. Первые лучи солнца ласкали горы.
На заставе Шнырикова ожидал сюрприз.
— К тебе Михайло приходил из истребительного батальона, — сообщил Серега. — Он саженцы принес, ты просил?
— А как же! — обрадовался Николай. — Поможешь посадить?