Город ангелов
Шрифт:
– Пока не выясним, что это, – побудет у меня.
– Хорошо, офицер… Ну а потом, отдашь?
«Что? Её эгоизм не знает границ. Может, это только плюс, а фальшивые слезинки к ней пробуждают новый интерес».
– Они уходят, – сообщаю ей, выпрямляясь.
– Это хорошо? – просыпается интерес к окну, и приближается ко мне. – Мы побеждаем, офицер?
– Нет, я сильно сомневаюсь – они меняют тактику. Уходят, чтобы перегруппироваться, и нанести новый удар. Показательный проигрыш, чтобы выманить нас на
Мои догадки подтверждаются по поводу внутренней личности. Если говорит, что только с виду животное, а внутри я человек, то она – беззащитный ребёнок снаружи, но за пазухой прячет острые когти, которыми быстро отделит шею от головы.
Нет, это не подлость, а простое стремление сберечь свою жизнь.
– Всё-таки, твой телефон отслеживали, – говорю ей, приседая на правое колено, чтобы разобраться с тем, что у меня магазинах, и что может сгодится. Что есть в рюкзаке, лежащий на боку прямо перед моим носом. – По тому, как прячутся по норам, могу сказать, что потеряли нашу точку, и не знают теперь, на каком мы уровне засели… Но за нами, пока что, не бросаются лишь потому, что слишком мало. Понимаешь?
– Ну да… Ты же больше десятка замочил, – боятся, – делится логикой.
– Нет, Карин, – трупы своих их не пугают. В таком большом здании нужно, как минимум, с полсотни людей, а то и больше… Но, не восемь человек.
– Ясно, офицер: они не знают, на каком мы этаже…
– Точно! – соглашаюсь, а у самого внутри нечто сильное просыпается. Девчонка легко обучается, хоть и ведёт себя как ребёнок. Могу поспорить, что через пару дней такой вот погони, уже сама их будет «крошить» втихаря.
– Что будем делать, офицер? – задаёт своевременный вопрос.
– Мы покидаем это место, – говорю, не много успокоившись.
Меня всегда в чувства приводили разговоры с людьми – хорошие, сильные и серьёзные мысли, которые всегда легко ложатся в опустевшую область сознания. Сижу на правом колене, собирая в дорогу свой чёрный уличный рюкзак, а боковым зрением наблюдаю за тем, как девчонка меня копирует, надевая на спину свою ношу. Пистолеты к очередному рывку приготовлены, а голова чиста и подготовлена к последнему забегу.
– Терпеть не могу сидеть в норе, загнанным в угол. Запомни, Карин: движение… Только движение спасает человека! – всё-таки, я решился это сказать, хоть и приберегал для своей воображаемой дочери.
– Будем отчаливать? – спрашивает, с тревогой в голосе.
– Слушай меня сюда, и делаешь так, как я скажу… И ни шагу в сторону! Ясно? – не ожидая ответной реакции продолжаю. – Если я прав: две-три минуты, а, может и меньше, – приедет подкрепление, и они попрут искать нас по этажам. Как и раньше: я иду спереди, ты идёшь за мной, ухватившись за рюкзак, прислушиваясь к любому шороху. Оповещаешь о том, что творится сзади жестами. Но, не голосом!
– Ну ясно же!
– Сколько бы их не приехало, просто знай, что наше главное преимущество – невидимость. Мы должны стать «духом этого отеля». И, главное – слушаешься во всем меня. МЕНЯ!
– Ага…
– А теперь повтори, что ты поняла!
– Если я ослушаюсь, – меня выпорешь, как сучку!
– Умница! – на лице рисуется улыбка, и она мне тем же решила ответить. – Если их обойдём, – мы на свободе, Карин! Ты понимаешь это?
– Ну да, офицер, – отвечает мне. Хоть уста сомкнуты, её глаза заулыбались.
Моё животное не может сдержать напор внутреннего человека – отвечая взаимностью, поворачиваюсь к окну.
– Прорвёмся! – говорю, обнажая пистолет.
1:12 рм
Я помню магический свет, и каждая область пространства была пронизана мягким голосом, словно воздух – это эфир, что ретранслировал не чуждые мне мысли. Мне просто нужно было идти, слушать инструкции и выполнять указания, данные свыше. И я это делал: шёл по улице, поднимаясь на бугор, предвкушая чувство, когда лицо, согреваемое лучами солнца, искупается в тепле, и каждая клетка наполнится жизнью.
Меня ждало чудо, и я готовился к тому, что буду ослеплён ярким светом.
Но по сторонам я не смотрел – так голос девушки велел. Лишь боковым зрением фиксировал мрачные дома, в окнах которых мерцали серые лица, и утопали во тьме разбитые заборы. А воздух территории пространства, которую стремился покинуть, был пропитан тревогой, завистью и бессилием; запах гари говорил о том, что пламя питалось не только рухлядью дворов, засохшими лужайками и кривыми зубьями изгороди, – там пахло смертью и жаждой мести.
Я чувствовал… Нет, я точно знал, что меня хотят к себе забрать, утопить в океане лжи и обмана, привнести в мою жизнь боль и страдания, заставить жить по неписанным правилам, известные каждому из их числа, где превалируют лишь чувства, разрушающие душевные оболочки: злость и ненависть, слабость и бессилие.
Я оттуда бежал, проклятое место стремился покинуть. И голос в этом помогал. Я не чувствовал ничего, а внутри моей души не просыпалась жалость и тревога, сожаление о напрасно прожитых днях в серости улиц, которые охранял и очищал от грязи и пыли. Да, я точно знал… Я был уверен в том, что за моей спиной – неудачное прошлое, опасное будущее, которое не мог признать и всячески избегал.
И голос меня сопровождал… Тот самый голос девушки, которую потерял.
Я шёл вперёд, не оступаясь; смотрел на свет, не оглядываясь… Я тянулся рукой не задумываясь, кто все те души, что томились за моей спиной, кому принадлежат те лица и пересохшие уста, что шёпотом кричат: «ТЕБЕ ТУДА НЕЛЬЗЯ!». Я просто слушал голос, и делал крохотные шаги по дороге, ведущая к светлому будущему. И точно знал, что каждый шаг стоит чьей-то жизни, а каждое движение, сделанное с позволения других – это чьи-то слёзы, утраченные надежды, не исполненные мечты.