Город богов
Шрифт:
— Назови их.
И Дилаф начал перечислять имена. Большинство жрецов набирали одного или двух одивов, некоторые джьерны имели около десятка. У арелонца их оказалось более тридцати. Чем дольше тянулся список, тем больше Хратена охватывали изумление и злость. Каким-то образом Дилафу присягнули почти все ценные местные сторонники, включая Варена и многих лордов.
Дилаф закончил перечисление и потупил обманчиво смиренный взгляд.
— Интересный список, — медленно произнес Хратен. — И кого же ты собираешься взять с собой?
— Всех, конечно, — невинно ответил артет. — Если письмо содержит важные сведения, мне понадобится надежная охрана.
Верховный жрец прикрыл в отчаянии глаза. Если Дилаф увезет с собой всех названных людей, то он лишится почти всех последователей в Каи. Конечно, если они согласятся уехать. С другой стороны, положение одива накладывало серьезные узы; большинство дереитов, даже многие жрецы, присягали на более свободное положение крондета. Крондет прислушивался к мнению своего хродена, но не налагал на себя обязательства беспрекословно следовать приказам.
Так что Дилаф обладал необходимой властью и при желании мог принудить своих одивов покинуть Арелон. И Хратен ничего не мог поделать; вмешаться в отношения между другим жрецом и его слугами означало серьезное нарушение правил. Но стоит Дилафу попытаться увезти их из Каи, и разразится катастрофа. Эти люди были еще новичками в Шу-Дерет и не знали, на какую зависимость рекли себя; Хратен сомневался, что они беспрекословно последуют за артетом. А когда они воспротивятся, верховному жрецу придется отлучить их всех до единого. И наступлению Шу-Дерет в Арелоне придет конец.
Арелонец продолжал приготовления к отъезду, делая вид, что не замечает внутренней борьбы джьерна. Но как ни мечись, Хратен знал, что нужно делать. Возможно, Дилаф блефовал; тем не менее артет не раз показал, что на него можно полагаться только до определенного предела, и Хратен не исключал, что тот способен уничтожить всю проделанную в Арелоне работу, лишь бы досадить ему.
Верховный жрец до скрипа стиснул зубы. Он сумел остановить публичное сожжение элантрийца, теперь Дилаф нанес ответный удар. Нет, артет вовсе не мечтал попасть во Фьерден. Может, он и был неуравновешенным фанатиком, но ловушки расставлял мастерски.
— Подожди, — выдавил Хратен, как раз когда посланник Дилафа собирался уходить. Нельзя дать известию разнестись за пределы часовни. — Артет, я передумал.
— Хроден? — Дилаф выглянул из своей комнатушки.
— Ты не поедешь во Фьерден.
— Но, господин…
— Нет. Мне не обойтись без тебя. — От явной лжи Хратена передернуло. — Найди кого-нибудь для доставки письма.
Верховный жрец развернулся на пятках и быстро зашагал к своим покоям.
— Как пожелаете, господин. Я всего лишь ваш ничтожный слуга. — Эхо часовни донесло до его ушей торжествующий шепот артета.
Хратен снова сбежал.
Ему требовалось время, чтобы собраться с мыслями. Несколько часов он кипел в своем кабинете, исходя злостью на Дилафа и себя. Наконец, не в силах больше там находиться, он вышел на улицы Каи.
По привычке он направился к элантрийской стене. Ему требовалось подняться на высокое место, как будто, если вознестись над людскими заботами, можно яснее взглянуть на жизнь.
— Подайте монетку, господин, — умоляюще протянул голос из темноты.
Хратен в удивлении остановился. Жрец настолько погрузился в свои мысли, что не заметил одетого в лохмотья нищего старика, который щурился на него подслеповатыми глазами. Хратен нахмурился — он никогда не видел в Каи попрошаек.
Из-за угла выскочил подросток, одетый в такое же тряпье, как и нищий. Заметив джьерна, мальчишка замер и побледнел, как смерть.
— Не приставай к нему, старый дурак! — зашипел он старику. Повернувшись к Хратену, мальчик быстро затараторил: — Простите, господин. Мой отец порой теряет рассудок и считает себя нищим. Пожалуйста, простите нас.
Он потянул старика за руку.
Хратен повелительно вскинул ладонь, и мальчишка остановился, побледнев еще сильнее. Жрец наклонился над стариком, а тот заулыбался ему со слабоумной радостью.
— Скажи мне, — спросил Хратен. — Почему в городе так мало нищих?
— Король запрещает нам попрошайничать в городе, добрый господин, — проскрипел в ответ он. — Мы мешаем процветанию. Если нас ловят, то отправляют обратно на фермы.
— Ты слишком много болтаешь, — предупредил подросток. По его перепуганному лицу было видно, что он готов в любую минуту бросить старика и рвануть со всех ног.
Но нищий еще не закончил.
— Да, добрый господин, мы не должны попадаться солдатам на глаза. Мы прячемся за городом.
— За городом?
— Каи — не единственный город в округе, господин. Вокруг Элантриса было четыре города, но остальные обезлюдели. Говорят, что еды не хватало на всех. А мы прячемся в их развалинах.
— И вас там много?
— Нет, не много. Только те, кто набрался смелости сбежать с ферм. — Глаза старика заволокла мечтательная поволока. — Я не всегда попрошайничал, добрый господин. Когда-то я работал в Элантрисе, ткал ковры. Я был одним из лучших! А вот фермер из меня не получился. Король ошибся, господин: он послал меня трудиться на полях, но я слишком стар для такой работы и поэтому сбежал. И пришел сюда. Иногда торговцы дают нам немного денег. Но мы попрошайничаем только по ночам и не тревожим знать. Нет, ни в коем случае, а то они расскажут королю.
Старик прищурился на Хратена, как если бы впервые осознав, чего испугался мальчишка.
— Вы не похожи на торговца, добрый господин, — нерешительно произнес он.
— Я не торговец. — Хратен уронил на колени старика мешочек с деньгами. — Это тебе. — Второй кошель он бросил на землю. — А это остальным. Доброй ночи, старик.
— Спасибо, добрый господин! — вскричал он.
— Благодари Джаддета, — ответил жрец.
— Кто такой Джаддет, господин?
Хратен склонил голову.
— Скоро узнаешь. Так или иначе, но ты скоро узнаешь.