Город Цветов
Шрифт:
— Вы посылали за мной, милорд? — спросил Энрико.
— Да, — сказал великий князь. — Я хочу, чтобы ты отнес мою перчатку этому беллеццкому мальчишке в посольстве и вызвал его на дуэль.
Арианна вышла из посольства в сопровождении Гвидо Паролы и своих телохранителей, чтобы навестить Джудитту. Подмастерья скульптора все еще протирали статую.
— Она выглядит так, как чувствую себя я, — произнесла Арианна. — Запятнанной.
— С мрамора пятно можно удалить, — заметила Джудитта. — Но от чего появились пятна на оригинале?
— Мне стыдно из-за того, что случилось с Барбарой. Она
— Вы объяснили ему, в чем причина? — спросила художница.
— Я сказала ему только то, что, думаю, он поймет — я люблю другого. Но это не все. Он хочет отобрать у меня мой город. А моя семья столько боролась за то, чтобы сохранить городу свободу и независимость от ди Кимичи.
— Вы сказали ему, кто этот другой? — поинтересовалась Джудитта.
— Нет, но я боюсь, что он догадается. Теперь я беспокоюсь, что поставила Лучано под удар. Все снова будет так же, как с Барбарой, или, возможно, еще хуже. От последствий моих действий всегда страдают другие.
— Зачем вы рассказываете это мне? — спросила Джудитга. — Почему бы вам не поговорить с вашей матерью или Родольфо?
— Моя мать думает только о политике, и они оба слишком беспокоятся о моей безопасности. Вот я и решила: может быть, вы, будучи Страваганткой, но не политиком, сможете дать мне совет.
— По-моему, было бы благоразумно оставить город — по крайней мере, ради Лучано, а не ради себя.
— А вы не думаете, что за ним станут наблюдать? — сказала Арианна.
— Они разговаривали тихо, только Парола стоял достаточно близко, чтобы слышать их. Джудитта повысила голос.
— Думаю, нам лучше договориться о том, как мы отвезем статую вашей светлости назад в Беллеццу, — сказала она.
Джорджия не стравагировала в Талию на следующий после свадеб день. Она хотела дать Мерле отдохнуть, потому что лошади приходилось иногда везти на себе двух седоков. Да и сама Джорджия чувствовала себя очень уставшей. Она просто не вынесла бы еще одну ночь без сна, полную бурных приключений в Талии. Мальчики отправились туда без нее, пообещав рассказать ей обо всем на следующий день, который в их мире был субботой.
Родители Джорджии должны были уйти на целый день, и поэтому они все собирались встретиться в ее доме — и Элис тоже. В пятницу Джорджия рано легла спать, оставив фигурку крылатой лошади на комоде, откуда ей было ее видно, но она не испытывала искушения взять ее в руки.
Но несмотря на все эти предосторожности, она видела сны о Джилии, которые оживляли в ее памяти события в церкви Благовещения: она видела кошмары о кровавых битвах на шпагах, о людях, которых она знала и которым доверяла, слышала их крики. А люди, которых она всегда боялась, такие как Никколо ди Кимичи, в ее снах были даже выше ростом, чем в жизни. Великий князь стоял с окровавленной шпагой над телом Лучано.
Джорджия проснулась среди ночи вся в поту. Она не знала, стравагировать ли ей в конце концов, чтобы убедиться, что Лучано еще жив. Но вместо этого она лежала в темноте, думая о нем и о том, как мало она преуспела в своих стараниях забыть его, после того как он ушел от нее в Реморе около года назад.
Папа взял верх над братом в разговоре о судьбе Нуччи, но предполагалось, что их не отпустят, не покарав за преступления. Великий князь объявил, что каждый, кто носит имя Нуччи, и каждый, кто сражался на их стороне в церкви Благовещения, навсегда изгоняются из Джилии, а их имущество конфискуется.
— Вижу, их новое здание не пострадало от наводнения, — заметил Никколо. — Пошли ко мне Габасси, — приказал он слуге. — Я заберу их дворец как возмещение за смерть Карло, — сказал он Папе. — Я больше не хочу жить в Палаццо Дукале. Здесь неприятные воспоминания. Я буду жить в смешном и нелепом дворце Нуччи, а Фабрицио пусть останется здесь. И я попрошу Габасси построить для меня защищенную дорогу высоко над городом, которую не достанет вода при любом наводнении и по которой я смогу идти от места, где находится правительство, туда, к своему новому дому. Возможно, она пройдет через Ведомство гильдий и мост.
— Это разумное решение, — поддержал Никколо его брат. — Я согласен, что Маттео Нуччи следует изгнать и конфисковать его имущество. Но пусть его жена и дочери останутся, пока Филиппо не поправится достаточно для того, чтобы покинуть город.
— Очень хорошо, — согласился Никколо. — Но они должны оставаться в своем старом palazzo; я не позволю им завладеть этим новым дворцом. И я желаю также провозгласить, что Камилло Нуччи является убийцей и его публично казнили бы, если бы князь Фабрицио не взыскал с него платы. Я хочу, чтобы их семья была опозорена, а их имя стерто из памяти города и их помнили бы только как преступников.
Когда Арианна вернулась в посольство, там ее ждал Лучано.
— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала она.
— Мне тоже, — ответил он.
Она отпустила своих телохранителей. Двое из них молча посидели около минуты в голубой приемной посольства. На Арианне было одно из самых ее простых шелковых платьев ибелая шелковая маска. Она сняла ее. Duchessa Беллеццы ходила без маски только перед своей личной служанкой и ближайшими родственниками. Теперь, когда она была правительницей большого города, Лучано не часто видел ее лицо. Он погрустнел, увидев, что она выглядела очень уставшей и озабоченной — совсем не той беспечной девушкой, с которой он познакомился и Беллецце.
Но ее красота по-прежнему волновала его, а беззащитность, которую Лучано ощутил в Арианне, когда она снимала маску, вызывала в нем жгучее желание защитить ее.
— Сначала ты, — произнесла она.
Он взял ее за руку.
— Николас пришел ко мне со странным предложением, — начал Лучано. — Он хочет, чтобы мы поменялись местами. Чтобы он снова стал Фалко, а я вернулся к родителям.
Арианна ожидала всего, но не этого. Однако услышав это, она не вздрогнула.
— А у вас получится? — спросила она, пытаясь выиграть время. — Я хочу сказать, с разницей в лишний год и всем остальным? А он не станет снова калекой? А ты — к тебе не вернется твоя болезнь Крэба?