Город дивных историй
Шрифт:
– Дальнюю, судя по пути-дороге?
Хозяйка вопрос проигнорировала, но переноску всё же открыла. И, к удовольствию Кота, забросила в кусты. Всё равно, мол, здесь потом пазик ловить. Ошейник, поводок и намордник отправила туда же. И прошептала пару-другую слов заветных, чтобы лихой человек на дармовщинку не позарился.
Пёс бежал по еле заметной тропинке впереди, чувствуя себя, вероятно, весьма неплохо. Вслед за ним шагала старуха, припадая на костяную ногу. Замыкал процессию Кот, который уже немного жалел об утраченной переноске. Вообще лучше, когда тебя
– А эта родственница твоя поближе к городу ничего найти не могла? Таунхаус хотя бы…
Хозяйка промолчала, но сделала это так красноречиво, что и Кот счёл за лучшее придержать свои мысли при себе. Тем более что чем дальше они шли, тем больше он превращался в себя прежнего. Это сейчас он городской, а ведь совсем недавно, буквально век-полтора назад, проживал он не в деревне даже, а в одиноко притулившейся к лесу избушке. Но там Яге было негде развернуться, проявиться во всей красе в своей «узкой специализации», вот и подалась она туда, где брошенные кошачьи на каждом углу.
Когда солнце начало садиться, Кот, чьи шаги становились всё вкрадчивее, с удивлением обнаружил себя поймавшим какого-то грызуна. Есть, правда, не стал, но облизнулся. За что немедленно себя отругал. Сырая мышь, не запечённая даже?! Что за дикость!
К счастью, впереди показался одинокий огонёк. Жильё! Какая-никакая, а цивилизация! Вот только Пёс почему-то его восторга не разделил: остановился, поджал хвост и тоненько заскулил. Да и Коту стало не по себе. Шерсть встала дыбом, когти сами собой выпустились из-под мягких подушечек, а глаза засверкали.
Только Яга не спасовала: решительно толкнула дверь плечом и ввалилась в избу.
– Здравы будьте, хозяева!
Кот, бросив уничижительный взгляд на затрусившего и решившего остаться снаружи Пса, вошёл следом. Изба освещалась лучиной (давненько он такого не видел!). А за грубо вытесанным столом сидела карга с длинным-предлинным носом и нечёсаными седыми лохмами. В какой-то чёрной рванине, что, если подумать, было неудивительно. Кот невольно оглянулся на свою благодетельницу и хмыкнул в усы: и она незаметно сменила удобный спортивный костюм на какой-то невразумительный балахон. Зато яркий, броский. Теперь она куда больше походила на хозяйку избушки. Прям-таки фамильное сходство прослеживалось… Близкая, выходит, родственница-то. Ближе некуда!
Между тем карга не проронила ни слова – лишь сверлила непрошенную гостью бездонными чёрными глазами. Молчание прервал выкатившийся откуда-то из-за печки старичок:
– Ягуша! Радость-то какая! Сейчас я тебе кашки спроворю…
– Доброй ночи, Домушка! Благодарствую, но я не голодна.
Старичок исчез за печкой. А хозяйка избушки наконец-то соизволила издать скрипучее:
– Чего припёрлась тогда, мелочь?
– С тобой вот пообщаться. Новостями поделиться. Кое-что в городе произошло…
Карга треснула по столу так, что Кот нырнул под лавку и затаился там. Всё, что произошло дальше, он не видел, зато слышал прекрасно.
– Не интересуют меня новости из твоего города. Гори он синим пламенем! И ты, недоделанная, не интересуешь…
– Про пламень-то ты прямо в точку попала, сестрица. Только не синий он, а красный. Самый что ни на есть красный.
– Брешешь!
– Брешут собаки! А я как есть говорю: возродилась Жар-птица.
– Откуль тебе то ветер принёс?
– Своими глазами видела. Мой Пёс её нашёл, мой Кот мне объяснил. А потом уж и я пообщалась.
– Ох уж мне эти твои блохастые! Вечно ты всякими глупостями занимаешься, нет бы помочь…
– Добрых молодцев изводить? Так тут ты вроде как сама неплохо справляешься. А если тебя мои зверушки не устраивают, так я пошла тогда, пожалуй…
– Постой! Говоришь, балакала с Жар-птицей? И как она, сильна ли?
– Она мужа своего, Иванушку-дурачка, извела. Места себе не находит, мается. Я её к Ладе отправила, только надолго ли та её успокоит, мне неведомо…
Избушку огласил протяжный вздох. Двойной. Коту стало совсем не по себе. Вздыхающая Яга – само по себе не слишком хорошо. Две вздыхающие Яги – предвестник чего-то крайне нехорошего. Чего не переждёшь под лавкой…
– Сильна, значит. И огонь её внутрях жгёт… Жди беды.
– А тебе что ж, не всё равно? Ну, сгорит город. Так ты вроде не против…
Кот почувствовал нотки издёвки в голосе своей хозяйки. Не укрылись они и от Яги (впрочем, и не должны были).
– Сама знаешь: гневная Жар-птица – для славной битвы. Коли случится так, всех заденет. И меня в моей избушке не обойдёт.
Помолчали. Карга первой подала голос, в котором уже не было первоначальной враждебности:
– И кому ты уже о Жар-птице сказала?
– С тебя начала. Даже Ладе я в своём облике ещё не явилась, иную личину использовала. Перуна я через Баюна найду, Велес тоже где-то там околачивается.
– Мало… Ярилу я подтяну, он ко мне, бывает, заглядывает. А я к нему – в мысли. Балуюсь…
– Может, и ещё кто обнаружится. Главное – начать. Чувствую: не отсидеться мне на этот раз на вторых-третьих-десятых ролях. Собирайся, сестрица.
– Куда это?
– А я, по-твоему, в такую глухомань забралась, чтобы новостями тебя порадовать? Вместе нам надо держаться. Сообща. Ты не боись – у меня в городе-то избушка. С печью. Будет где тебе косточки погреть.
Снова тишина – густая, хоть ложкой ешь. И снова прервала её хозяйка избушки:
– Твоя правда. Домушку-то можно взять?
– А то как же! Всё помощь. Хотя бы по хозяйству.
– И избу мою?
– Вот тут, сестрица, извини. Непривычный там, в городе, народ: куриные ножки только в жареном-печёном виде принимать желает. Да и переодеться тебе надо будет. А пока – на боковую. Утро вечера мудренее. И мудрёнее, как водится…
Ошарашенное солнце провожало взглядом необычную туристическую группу: две старушки в спортивных костюмах (та, что в чёрном, постоянно одёргивает то куртку, то штаны), дедушка в камуфляже, здоровенный котяра и мелкая псина, пытающаяся слиться с окружающей зеленью. Держись, город, к тебе две Яги идут. С самыми боевыми намерениями…