Город драконов
Шрифт:
— Это единственное место, которое едва ли будут обыскивать! — категорично заявила экономка.
И все были вынуждены с ней согласиться.
После чего миссис Макстон торжественно сдвинула в сторону древний, оставшийся здесь с незапамятных времен гобелен, и на освобожденную, давно не видавшую побелки стену был водружен лист с именами всех, кого отпевали в местной церкви за последние четыре года.
Список оказался настолько внушительным, что я, поднесшая ко рту ложку с супом, невольно обронила ее обратно в тарелку, расплескав протертое мясное пюре и по себе, и
— И это только девушки, — с трудом сдерживая эмоции, сообщила миссис Макстон, — девушки и молодые женщины, я не выписывала тех, чей возраст превышал сорок лет.
Я, горничная и повар молчали. Мы просто молчали.
Спустя еще час прибыл мистер Уоллан. Дворецкий оценил идею миссис Макстон устроить штаб в кухне, чуть сдвинул список и приколол к стене городскую карту Вестернадана.
И тут мне стало плохо.
Буквально!
Плохо настолько, что пришлось судорожно доставать платок, пропитанный маслом мяты и прикладывать к лицу, в надежде удержаться от рвотного позыва…
Мои подельники все поняли мгновенно!
В единый миг засаленный гобелен был возвращен на место, участники заговора уселись за стол, а мистер Уоллан сделал вид, что прикладывается к бутылке, в смысле, налил себе виски.
В следующее мгновение зазвенела сигнальная система, следом залаяли и тут же стихли собаки, а затем дверь в кухню распахнулась и на пороге показался лорд Арнел.
— Мисс Ваерти, — произнес он, вызывая очередной спазм моего истерзанного желудка, — я был бы благодарен за толику вашего внимания.
Тяжело дыша и продолжая держать платок у лица, мрачно уведомила:
— Вы вполне можете рассчитывать на толику моего ужина, лорд Арнел.
Дракон едва заметно прищурил глаза от ярости и произнес:
— Я переживу.
— А я едва ли. — В его присутствии мне становилось хуже с каждой секундой.
— Мисс Ваерти, — дракон сложил руки на груди, — не сочтите меня предвзятым, но мне кажется, ваше поведение переходит все границы.
И это он высказал мне! Он! Мне!
— Мое поведение? — Я вскочила, сжав злополучный платок в кулаке. — Мое поведение?! Лорд Арнел, неужели это я имела наглость, невоспитанность и вседозволенность, проникнув в дом совершенно постороннего мне человека, применить к нему контактную ментальную магию?!
Под моим разъяренным взглядом лорд на миг опустил глаза, но затем вновь взглянул на меня и произнес:
— Quod facere voluissem, то есть «я имел причины для этого».
С нескрываемой злостью взирая на дракона, холодно ответила:
— Si vis sceleris vestigia occultare igitur Etiam cursus!
Сообщив фактически: «Если вы желали скрыть следы своего преступления, то да, несомненно!»
Несколько секунд взбешенный моим фактически обвинением дракон прожигал меня разъяренным взглядом. Затем, не произнеся более и слова, лорд Арнел покинул мой дом, показательно хлопнув дверью напоследок.
Я осела на скамью,
— Будем ждать мистера Илнера.
Конюх заявился ближе к полуночи.
Ввалился в кухню, где все мы предавались уже крайне сомнительному удовольствию чаепития, а любое удовольствие потеряет свою привлекательность на третьем часе действа, нетрезво икнул на пороге и вопросил:
— Ккккарта ессссть?!
Бетси подскочила и, торопливо пройдя к стене, отдернула потрепанный временем и жизнью гобелен. Мистер Илнер, удовлетворенно кивнув, извлек из кармана два карандаша — черный и красный — и принялся рисовать жирные крестики, пояснив нам спустя минут десять данного действа:
— Места убивств, ик!
Мы не мешали, отлично зная, что мешать в такие моменты мистеру Илнеру вовсе не стоит — он был одним из тех редких представителей своей профессии, кто находил дорогу всегда и везде, даже в абсолютно незнакомых ему местах, а если уж место было знакомо, то Илнер знал его досконально, до всех поворотов, переулков и тупиков. А потому мы, затаив дыхание и допивая давно остывший чай, следили за тем, как на карте прорисовывается нечто.
— Это где трупы, — сообщил нам мистер Илнер, роняя черный карандаш и берясь за красный. — А тут не уверен я, но парни говорят, видели кровь.
И он начал вырисовывать алые пятна, которые, как это ни странно, лишь дополняли картину из черных крестов…
И когда мистер Илнер, завершив свою работу, рухнул на пол как подкошенный и громко захрапел, мы все с диким ужасом уставились на карту. А точнее, на голову дракона, так отчетливо прорисованную конюхом. Отрубленную голову дракона! Глазом в которой, причем пустым глазом, было поместье Арнелов.
Спустя несколько минут созерцания данной картины я поднялась, подошла к спящему мистеру Илнеру, взяла черный карандаш и нарисовала черный крест в месте, где обнаружила умирающую девушку.
Отметка идеально легла в рисунок отрубленной головы, словно именно данного штриха там и не хватало.
— Это месть, — уверенно произнес мистер Уоллан.
Мы все посмотрели на дворецкого, а он так же уверенно добавит:
— Показательная, демонстративная, жестокая и расчетливая месть. Месть, которую эти драконы ждали и которой боялись. Отсюда и столь существенная осторожность в выборе приезжающих, и запрет на отбытие.
Я стояла с черным карандашом в руке и не знала, что на это сказать. Но что-то здесь было не так.
— Кто мстит женщинам? — спросила неуверенно.
Мои люди молчали, затем мистер Уоллан произнес:
— Слабые, мисс Ваерти, слабые всегда избирают предметом своей мести детей и женщин.
И тут сквозь храп с пола донеслось:
— Звери чуют, лошади. Эти по ночи кровь-то затирают, а кони чуют, на тех местах на дыбы встают, идти не хотят. Звери, они иной раз умнее человека будут.
А я почему-то вспомнила: «Зверь… Зверь проснулся… Зверь… бегите…».
Постояв над вновь захрапевшим конюхом, я попросила мистера Уоллана: