Город кошек

Донован Терри

Идол стоит на полом металлическом кубе с двумя круглыми входами. Среди кошек города заведен обычай приходить сюда, когда они испытывают муки любви. И из пустотелого постамента каждую ночь раздаются тягучие кошачьи вопли, которые способствуют повышению рождаемости не только у кошек, но и у людей. Ибо жители Хатора преклоняются перед кошками и испытывают благоговение перед всеми проявлениями их таинственной жизни.

Люди тоже приходят на площадь, когда погружаются в счастливое безумие страсти. Они встают перед идолом на колени и молчаливо приносят ему свои молитвы. Богиня

выглядит свирепо, но добра к горожанам, ибо призвана защищать их от всякой напасти.

Три башни разной высоты окружают уютный внутренний двор, скрытые покои защитницы. Сюда не выходит ни одного окна, а стены увиты плющом, чтобы не раздражать глаза плебейскими кирпичами. В середине двора устроен бассейн.

После встречи с варваром, хоть и таким прекрасным и сильным, Лилува испытывала огромное желание погрузиться в благоуханную воду. Хотелось расслабиться и вдыхать привычные ароматы.

Три немые служанки с огромными опахалами из павлиньих перьев создавали прохладу и тень. Вода для бассейна была привезена из мертвого озера, в котором, говорят, даже камни не тонут. Это было преувеличением, камни тонули, но человеческое тело вода была способна удержать. Лилува лежала на спине, глядя сквозь прорехи в перьях на злое горячее небо, добиравшееся до ее лица даже через все преграды.

Она думала о человеке, пришедшем с далекого севера, человеке с гривой черных волос, сапфировыми глазами и статью леопарда. Думала лениво, расслабленно, не доводя ни единой мысли до конца. Ничего конкретного, ничего, что можно было бы выразить словами. И поэтому звук медных труб, возвещавший о прибытии каравана, был вдвойне неожиданен.

— Кого это к нам принесло? — спросила Лилува, принимая в воде вертикальное положение. Но служанки не смогли бы ответить, даже если бы у них были языки.

Лилува оделась в кхитайские одежды — желтое платье с широкими рукавами и лентами трех цветов, жакет с золотым шитьем, изображает игру двух драконов над волнами моря.

На площади перед воротами уже, как всегда было полно народу. Стояли и лежали верблюды. Пахло благовониями. Водоносы и ишаки визгливо орали. Продавцы щербета нудно восхваляли свой товар.

И беглого взгляда на караван было достаточно, чтобы понять, кто прибыл. Тем более, что прибывшие немедленно устремились навстречу Лилуве, едва она появилась на площади.

— Джебор?! — Лилува не сумела скрыть на лице досады. Но быстро пришла в себя и улыбнулась: нежно, как она считала, но на самом деле ее улыбка напоминала оскал шакала при виде убитой львом антилопы. — Ах, Джебор, это так удивительно, что ты вернулся быстрее, чем я ожидала!

— Я спешил увидеть свою возлюбленную, свою нежную голубку, невинную словно дитя, — ответил Джебор. И в голосе его ясно прозвучала скрытая насмешка. — Всю дорогу я мечтал о тебе! Мечтал о твоих нежных губах, проходя через которые любое слово становится прекрасным! Но я… Нет, нет, я неспособен, я не в силах… Никакие слова не помогут мне выразить всю мою любовь к тебе!

Лилува всплеснула руками, так, чтобы ее рукава красиво взметнулись.

— Я так рада! Ах, голова у меня идет кругом! Я вся горю!

— Мы непременно должны уединиться в нашем тайном дворике, — сказал Джебор, отчего лицо Лилувы приобрело слегка кислое выражение. — Я ждал этого целых два года! Все дни, что мы провели в разлуке, начиная с первого дня! Вдыхая запах верблюдов и пряча лицо от палящего солнца, я не думал ни о чем, кроме тебя! Ничто не было способно помешать мне! Я хочу припасть к твоим ланитам, хочу ласкать твои волосы и ощущать под руками твой гибкий стан! Я весь в нетерпении… Но, увы, не могу сделать всего этого немедленно, ибо сначала мне необходимо завершить одно важное дело.

— Разве дела не могут подождать? — удивилась Лилува. Она считала, что Джебор тотчас же захочет остаться с ней наедине. Она не хотела этого, но думала, что этого невозможно избежать, поэтому слова жениха весьма сильно изумили ее.

— Эти — не могут! — Джебор отступил на два шага и низко поклонился. — Госпожа моя, я весь ваш, но чуть позже…

— Что ж, — холодно сказала Лилува, состроив презрительную гримасу. — Это ваше дело… Учтите только, что я вами недовольна. Вы просто разбили мое хрупкое сердце!.. И не знаю — сумею ли я когда-нибудь простить вас…

Она высокомерно вскинула голову и пошла прочь, не забывая, впрочем, соблазнительно покачивать бедрами — это у нее получалось очень хорошо, настолько хорошо, что ей позавидовала бы сама богиня Бает.

— Хороша! Сет меня побери, да она просто великолепна! Может, простишь ее и бросишь свою затею? — сказал Ханфий. — Хуже от этого точно не будет.

Джебор смерил друга таким взглядом, будто смотрел на младшего брата, который произнес несусветную глупость.

— Ни за что, — твердо произнес он.

9

На этот раз пробуждение Конана не был столь мучительным, как утром. Голова все еще не полностью принадлежала ему, оставалось много мест, в которых было глухо и пусто. Но он уже мог, хоть и не без труда, вполне связно рассуждать. «Похоже, я выпил лишку, — подумал он, — и теперь не могу понять, что мне приснилось, а что было на самом деле».

Сквозь тяжелые занавеси с красными и синими драконами, сцепившимися в борьбе за жемчужины, пробивалось солнце. В комнате слишком сильно пахло благовониями. Некоторое время назад Конана это вполне устраивало, даже нравилось. Но не сейчас. Захотелось свежего воздуха.

Сорвав остатки балдахина, он подошел к окну и раздвинул занавеси. Окно оказалось очень большим. Почти до самого пола. И было закрыто тонкой, едва заметной сеткой. Улица была перед Конаном, как на ладони, но и он был перед ней.

Пока он рассматривал вздымавшееся над крышами здание великолепного замка с тремя башнями разной высоты, внизу собралась небольшая толпа. В основном женского пола.

Из задумчивости Конана вывел девичий смех. Он посмотрел вниз, и до него дошло, что он привлек внимание. Стайка девочек лет десяти-двенадцати хохотала, прикрыв рты ладонями и показывая на него пальцами. Хохотала без удержу, иногда даже сгибаясь пополам. Но при этом отводя глаза, лишь изредка украдкой поглядывая на Конана.