Город
Шрифт:
— Правда опасна. Ею подавиться можно! Не стоит вам писать о том, о чем писать не стоит. Не надо пропагандировать свободу и всё прочее. Наши люди не знают, что делать с этой свободой. А я по опыту скажу: если не знаешь, что делать со своей свободой, она тебе не нужна. Оглянитесь. Вот она, свобода, — он торжествующе и победоносно развёл руки. — Человек, который попал сюда, будет нажираться в хлам. Почему? Потому что ему предоставили выбор. Ему сказали, мол, ешь столько, сколько хочешь. А он будет есть не столько, сколько хочет, нет, он будет набивать себя едой через силу. Он уже не хочет, а жрёт, жрёт, жрёт как свинья. Понимаешь, Паш? В этом вся суть. А так они спокохонько работают, едят столько,
— Эх, вот вы вроде как правы, а вроде как и… — Скривился писатель.
Павел же просто молчал.
— Ну а в чем я не прав, Федь? Не, не, ну если начал, скажи. В чем я не прав?
— Законы в Городе всякие и правила это понятно. А вот что насчёт атаки сектора тринадцать? Точнее, даже не атаки. Я опрашивал ребят, которые были тогда в составе группы Михино. Они мне всё рассказали, Кэп. Был уговор: с наших железо, с них еда. Им нужно было железо для постройки каких-то зданий, мастерских. В итоге наша группа вернулась и с железом, и с едой, а те остались без нужных технологий. Отчего в последствии и загнулись. Что же это? Честно? Разве честно то, что теперь их всех сослали на Чернуху?
— Вот тебе, кстати, лишь бы про Чернуху писать. Как там всё плохо. А вовсе не так уж и плохо, скажу я тебе, Паш.
— Ну как же, не плохо, — взъерепенился Фёдор, который пропустил пару лишних стопок. — Поэтому тот мужик так умолял и просил не отправлять его туда? Угледобывающий комплекс, который кормит углём весь Город. Поставок так много и прибыль такая огромная, что хватает не только на наш Генератор, но и на торговлю с другими секторами. А какие там условия? А сколько там людей? Никто ничего не знает. Вот только, разве что, рабочие. А они откуда могли узнать?
— Вот именно. Откуда? Задай себе этот вопрос, Федь. Уж я то знаю, что если человек верит во что-то искренне — его в этом не переубедить. Вот и ты также. Тебе вот хочется верить во всякие заговоры, ущемления людских жизней, антигуманизм, вот ты и видишь его повсюду. А то, что та афёра с Тринадцатым сектором спасла наш Город? Это для тебя что? Тоже антигуманизм? Убить одного ради того, чтобы спасти тысячу. Либо убить вообще всех. Вот сиди и делай выбор, а потом говори, что Капитан такой сякой плохой и ля-ля-ля. И ничего, что эти люди на Чернухе искупают свою вину. Тот же самый мужик. Тебе его жалко? А вот мне нет. Ты бы видел глаза всех присутствующих. Хах, да они его убить готовы были, как ты не понимаешь. Я его спас! — Его кулак рухнул об стол. — Вот твоя свобода и вот твои права. Пришёл, нажрался, пошёл в тюрьму. Ничего лишнего. Сплошная романтика.
— А что насчёт беженцев из Тринадцатого сектора? Их патрули начали стрелять по нашим, а наши по их патрулям. Ты тогда как глава Города пообещал принять их к себе, если они перестанут атаковать нас. И что в итоге?
— А что в итоге? Я их не принял?
— Принял.
— Ну и всё.
— Но не в Городе же!
— А кто, мать твою, про Город говорил? Я сказал, мол, приму. Я и принял. На Чернухе по крайней мере их кормят и всё прочее. А куда мне их? За стену? Там их зверьё покусает, да и сожрёт. Забыл как окончил прошлый Капитан? Ой, опять ты свою мину корчишь. А я вот лучше тебе расскажу, Паш, — он согнулся в полуобороте к юноше, более изящного пируэта набитый живот сделать ему не позволял. — Капитан, что сидел на этом посту до меня, напускал внутрь Города кучу беженцев. Ну просто всех подряд пускал. Вычитал где-то, что чем больше населения, тем богаче государство. Вот только куда пристроить это самое население и чем его кормить — вот это он почему-то не удосужился вычитать. Как итог, сотни разгневанных лиц. Пошли его свергать. Тогда ещё был основан вот этот вот орден Красноярцев, людей, которые считают, что наши города снова пригодны для жизни
Они помолчали.
Паша спросил:
— Прям всех-всех отправили на Чернуху?
Капитан как-то странно скривился, посмотрел на парня, как смотрят на годовалого ребёнка, засунувшего большой палец в рот.
— Ну почему же всех. Кем смог заполнить свободные места, теми и заполнил. Сейчас такая ситуация в Городе, что те люди, которые сейчас лежат в больницах и ждут, когда снова смогут пойти работать, они по факту не смогут. Их места уже заняты. А Город то всех кормит. И ничего. Всё равно я антигуманист. Вот помню рыжего парнишку, дерзкого такого. Я его лично посадил в группу к Эмиелю. Какую-то часть приказал сформировать и распределить по рабочим местам. В любом случае, все были накормлены и напоиты.
— Ага, особенно Солоухин, — старик уже не втягивался в разговор и смотрел куда-то в сторону, но диалог фразами время от времени пополнял.
— Что за Солоухин?
— Да, был там один. Главный в Тринадцатом. Пришёл и начал кричать обо мне всякие гадости. Ну, его быстро утихомирили.
— Как?
— Ну, он воды просил постоянно. Пить хотел. Ребята его утопили. Опять же, задумка то не моя. Людей.
— А кто их на эти места назначил? — Снова возник Фёдор.
— А что, мне их не назначать теперь? Вот те на. А кто все эти доносы пишет на своих соседей, мол, мой сосед охотник припрятал два килограмма мяса или пять украденных талонов. Кто? Я что-ли?
— Всё равно жестоко с Солоухиным, Кэп.
— Да что ты привязался с этим Солоухиным. Солоухин, Солоухин. Других фамилий как-будто не было.
Женщина еле-еле удержалась на ногах и вновь завопила отцу Павла:
— Ваши фамилии!
Удивительно, но отец кричал и его не было слышно, зато саму управляющую слышно было отлично. Ну, относительно. Природный талант?
— Вот куча же фамилий прекрасных есть на свете и среди беженцев была. Шли, ведь, те, у кого были семьи. Там и Озёрские, и Люпены, и…
— Ваши фа-ми-ли-и!!!
— Д..тн…ы…
— Отец, мы опаздываем на корабль! Ну крикни же ты уже нормально, прошу!
Мать вцепилась в сына окостеневшими пальцами, её, такую лёгкую, сдувало на ветру как пушинку.
— Перины, Лоскутсткие, Козловы, да, вот хорошая у меня память на фамилии, Перепёлкины…
— Ну всё, Кэп, — застонал Фёдор, надеясь вернуть разговор в изначальное, более интересное ему русло.
— Фамилии! Скажите ваши фамилии!
Павел не выдержал и закричал сам:
— Дементьевы!
— Дементьевы. Вот, тоже хорошая фамилия.
Павел Скрипач упал в обморок.
Глава 3 | Охотники и волки
Пустоши
Температура -20° по Цельсию
— Сколько, сколько?
— Восьмерых.
— Да ну, врёшь?
— Не-а. Можно даже сказать, что девятерых.
— Это как?
— Ну, смотри, помню, шёл один волчара на меня тараном, прям пёр, не глядя. А я в него из гарпуна в эту его косматую тушу. Тот сразу повалился. А потом когда уходить стали, я взгляд бросил, а у волка то живот. Самка. Беременная.