Город
Шрифт:
Но потом сверху донесся звук – размеренное царапанье, словно кто-то скреб сковородку. Он прислушался. Наверху ненадолго притихли, потом звук возобновился. Это вселило в него надежду и даже придало немного сил. Он приподнялся и все-таки полез по ступенькам, перехватывая их окровавленными руками. Ноги казались пудовыми гирями. Минула еще одна вечность – и он высунулся из люка, заглядывая на чердак.
Эмли была примотана веревками к тяжелому креслу. Кресло лежало на боку. Руки и ноги девушки были связаны, во рту торчал кляп – грязная тряпка, вся в краске. Девушка пыталась освободиться, перетереть веревку на запястьях об угол железного
– Руки! – в ужасе зашептала она. – Руки, скорее!
Эмли смотрела куда-то ему за плечо. Он увидел в ее зрачках отражение пламени.
Неуклюжие пальцы занялись узлами… Кровь сделала их липкими, поэтому они хоть не соскальзывали, но рана вконец лишила Бартелла сил, а страх за дочь сковал разум. Бесценные мгновения уходили одно за другим, а он все не мог справиться. Когда узлы наконец ослабли, Эм выдернула руки из петель, живо распутала веревку у себя на поясе, изогнулась и освободила ноги.
Бартелл оглянулся. Пламя ревущим столбом вырывалось из люка, цеплялось за деревянные стропила и уже растекалось по потолку. Над полом волнами распространялся дым.
Теперь Эмли была свободна. Нагнувшись, она схватила Бартелла за руку, за плечо с той стороны, где не было раны.
– Окно! – шепнула она.
Он покачал головой. Абсурдная мысль…
– Я не смогу, – прохрипел он в ответ. В горле першило от дыма.
Она схватила в ладони его лицо и низко нагнулась к нему.
– Я без тебя не пойду! – выговорила она с какой-то неумолимой твердостью.
Он только вздохнул. Из последних сил поднялся на ноги и, опираясь на худенькое плечо, проковылял через мастерскую к нужному подоконнику. Эмли распахнула его и помогла Бартеллу оседлать подоконник. Он посмотрел вниз. Переулок Синих Уток терялся где-то внизу. Там были смутно различимы обращенные вверх лица. Впереди маячил в предутренних потемках решетчатый деревянный мостик на ту сторону, доступный лишь кошкам.
Нет. Невозможно.
– Я не смогу, – сказал он дочери. – Я же не кот. Ты еще сумеешь, а я…
– Я без тебя не пойду, – железным голосом повторила она. – И принялась выпихивать его в окно: толкать плечом, лупить по спине кулачками.
Он хотел было поймать ее и выставить впереди себя. Но оказывается, он ослаб до того, что даже с ней справиться было мудрено.
Бартелл чувствовал близость смерти, но забрать с собой еще и Эмли – это было уж слишком…
Сделав страшное усилие, он потянулся вперед и левой рукой уцепился за балку. Эмли помогла ему свесить ногу и найти для нее надежную опору. Бартелл застонал – и оказался на мостике. Он цеплялся за балку, превозмогая боль и темноту, грозившую снова затопить разум. Эмли двигалась следом. Да не просто двигалась, а переставляла с места на место его руки, помогала переносить ноги. Вот он сделал шажок… Эмли мигом ухватила его левую руку и повела ее вперед.
Теперь они были прямо над переулком, и лишь темнота отделяла их от мостовой далеко внизу. В голове у Бартелла чуть-чуть прояснилось, свежий воздух немного охладил пылающий болью бок. Он уже сам потянулся вперед. Еще шажок… У того конца мостика виднелось распахнутое окно, оттуда
Он перехватил балку, встал ногами на бревно пониже и прислонился к опоре, давая себе отдых. Позади взорвалось стекло, дохнуло жаром – это лопнуло окно, в которое выбрались они с Эм. Он услышал встревоженные крики – это зеваки разбегались от посыпавшихся осколков. Бартелл поспешно переместился вперед, остро сознавая, что Эм была там, у него за спиной, а значит, ближе к пылающей преисподней. Правая рука заскользила по гладкому дереву, Бартелл едва не полетел вниз, больно ударившись бедром и ухватившись за что-то лишь в последний момент. Рану рвануло так, что перед глазами все расплылось.
«Господин, только этот сломанный меч и удерживает в тебе жизнь…» Да что он понимал, тот глупый юнец? Меч только мешал ему участвовать в битве. Его люди нуждались в нем. Он не мог их оставить.
Эмли видела, как ее отец потянулся к рукояти кинжала, торчавшего в боку. Она поняла, что он вознамерился сделать, и перехватила его руку, надеясь остановить. Несколько мгновений он вяло силился вырваться, но потом оставил попытки, прижался к ней и обмяк. Сознание потерял, сообразила она. Он полусидел у косой балки, она – подле него на корточках, держась одной рукой за бревно, другой – крепко обнимая отца. Босые ноги цеплялись за деревянную опору.
– Отец! Отец! – звала она его, приблизив губы к самому уху в надежде, что он услышит и очнется.
Сзади придвигалось адское пекло. Языки огня уже перекинулись на бревна и ползли следом за ними.
– Бартелл!
Страх и усталость совсем лишили ее сил. Она смотрела на чердачное окно впереди. Всего несколько шагов, но это все равно что сотни. У нее сил не хватит сдвинуть неподвижное тело. Она сама-то еле держалась. Скоро ее хватка ослабнет – и холодные камни внизу примут их тела.
Она вновь закричала в ухо Бартеллу, прижалась головой к его голове и впервые за долгое-долгое время заговорила свободно, ясно и звонко. Она сама даже не знала, произносит ли эти слова, или они звучат лишь у нее в голове.
– Вспомни, отец, тот громадный каменный мост в глубине Чертогов! Ты еще сказал, что он был выстроен для великанов! Мы не знали, где находимся, не знали, куда он ведет. Я была такая маленькая, что ты ставил меня на следующую ступеньку и влезал следом за мной. Ты не бросил меня одну в темноте, в бесконечном мраке Чертогов, хотя тебе было бы гораздо проще спасаться самому! Вот и я тебя на этом мостике не оставлю. Лучше уж я умру с тобой на камнях, чем убегу без тебя! Открой глаза, отец! Мы вместе выберемся на ту сторону!
Но Бартелл ее не слышал…
Эмли в отчаянии посмотрела на окошко впереди. Там маячили три взволнованные физиономии: двое мальчишек и женщина. Пока Эмли смотрела, старший мальчик выбрался на карниз. Женщина схватила его, Эмли видела, как двигался ее рот: она умоляла, запрещала, не пускала… Они спорили, но девушка только слышала, как ревел пожар за спиной. Огонь все приближался. Наконец паренек стряхнул руку женщины, перелез на мост и быстро, уверенно двинулся к Эмли. Всего несколько мгновений – и, легко перемахивая с балки на балку, он оказался подле нее. Эмли с разочарованием увидела, что он был совсем мал – лет десяти, самое большее двенадцати.