Городская Ромашка
Шрифт:
Родна разлилась и в низине, у Долины Ручьев, вышла из берегов, затопив луга. В Вестовом же вода не добралась даже до дома родителей Мирослава, только поднялась высоко, и если раньше от обрыва до воды оставалось еще около метра, то теперь вода стояла вровень с высоким берегом. Ромашка прогуливалась по берегу реки, стараясь, правда, не приближаться к дому воеводы - чувствовала, что родители Мирослава не рады будут ее видеть. Почему так получилось - Ромашка не знала наверняка, но одна догадка у нее
Она видела, как с крыльца дома воеводы сошла белокосая Людмила и неторопливо пошла по дороге, плавно покачивая бедрами. Увидев Ромашку, Людмила самодовольно улыбнулась и тут же отвернулась, прошла мимо соперницы, не поздоровавшись. Ромашка лишь пожала плечами. Людмила свернула на улочку, ведущую вверх от реки, а Ромашка неторопливо шла себе дальше, вдыхая аромат весны. Девушка вышла на мост, постояла некоторое время, глядя, как несет прошлогодние былинки быстрая вода, и перешла на другой берег.
Лес еще не оделся листвой, потому казался прозрачным, особенно вблизи дороги, что вела от Вестового к Родню. Услышав стук копыт, Ромашка насторожилась, а потом разглядела, что по дороге приближается всадник. Сначала девушка видела его темную фигуру сквозь просветы меж деревьев, а потом гнедой жеребец вынырнул из-за поворота дороги, и Ромашка узнала верхового - это был Сивер. Девушка посторонилась с дороги, но всадник неожиданно осадил гнедого рядом с нею и соскочил на землю.
– Гуляешь?
– хмуро спросил он вместо приветствия.
Ромашка кивнула.
– Тур где? Дома?
Девушка удивленно моргнула и снова кивнула.
– А зачем тебе Тур?
– Поговорить надо, - нехотя ответил Сивер. Смерил ее взглядом из-под косматых бровей и, вновь вскочил в седло.
– Шла бы домой, - бросил он и тут же тронул пятками бока гнедого. Ромашка растерянно и немного испуганно смотрела ему вслед, а, опомнившись, заспешила к дому.
Конечно же, Сивер успел намного раньше девушки. Когда Ромашка ступила через порог, то с удивлением увидела, что и Сивер, и Тур, и тетушка Звана сидят за столом. Видимо, они что-то обсуждали, но лишь вошла Ромашка - примолкли, а девушка замерла, вглядываясь в их лица и гадая, уж не принес ли Сивер плохих вестей.
– Сивер говорит, тебя Любомира к себе зовет, - сказала тетушка Звана.
Едва осмыслив услышанное, Ромашка выдохнула, чувствуя облегчение. И не сразу смогла хоть что-нибудь сказать в ответ.
– Любомира говорила, что после посевной… - наконец произнесла Ромашка.
– Наверное, решила пораньше начать занятия, - ответила мать Тура.
Ромашка все еще стояла у двери, осмысливая услышанное. Наверное, молчание затянулось надолго, потому что Тур спросил:
– Так что, поедешь?
Ромашка обвела взглядом лица присутствующих - тетушка Звана и Тур ожидали ее ответа, Сивер на девушку не смотрел - хмурился, глядя в столешницу.
– Поеду, - твердо сказала Ромашка.
Глава 34
Раннее утро дышало холодом, и на молодой траве еще не высохла роса. На дороге от Соколиного перевала показался отряд из ста человек под командованием лесичанского воеводы. Мужчины быстро шли по влажной от вчерашнего дождя земле, вглядываясь в утренний туман, капельками воды повисший над холмами.
– Вон уже школу видно, - тихо, словно сам себе, сказал молодой Светел.
Мирослав тоже смотрел туда, на бревенчатое здание, пока пустующее - слишком рано, уроки еще не начались. А когда отряд обогнул холм, все Вестовое открылось его взгляду, и Мирослав сразу нашел глазами родительский дом, а потом - дом Тура. Еще не рассеялись серые сумерки, и на подворьях было пусто, но там, за бревенчатыми стенами, за занавешенными окнами, поселяне уже просыпались, готовились к новому дню. Бодро кричали петухи, и кое-где отзывались мычаньем коровы.
Возле школы Светел и Мирослав простились с лесичанским воеводой и вместе направились к дому старейшины. Светозар встретил обоих теплым приветствием и не задержал надолго. Мирослав успел увидеть, как Малина, младшая дочка старейшины, бросилась обнимать сына, а сам пошел по пустынной улице вниз, к реке, туда, где стоял дом его родителей.
А на дворе перед домом все было по-старому, ничего не изменилось. Все так же плотно утоптана дорожка, все так же стоит среди молодой травы широкий чурбан для колки дров. Мирослав задержался перед ступенькой, огляделся, бросил взгляд на занавешенные окна, и лишь после этого взошел на родное крыльцо и постучал.
Мать открыла дверь сразу же.
– Сынок!
Она долго-долго гладила ладонями его лицо, плечи, волосы, целовала, проливая слезы, отец же стоял поодаль, хмурил светлые брови, отчего-то не торопясь приветствовать сына. Обнимая плачущую от счастья мать, Мирослав встретился взглядом с глазами отца - такими же светлыми, как и его собственные, и что-то кольнуло в сердце… Знать не переменил отец мнения о своем непутевом сыне, все так же не считает его достойным, все так же холоден и неприветлив. Мирослав опустил глаза - в отчем доме он вдруг почувствовал себя неуютно.
– Не плач, мама, - тихо сказал он.
Любима подняла влажные от слез глаза, поглядела в лицо сына, потом быстрым жестом смахнула с ресниц соленые капли.
– Что ж это я… Ты, верно, устал с дороги, проголодался.
Улыбнувшись сыну, Любима тут же принялась накрывать на стол, а Вояр все так же стоял неподвижно, скрестив на груди руки.
– Здравствуй, отец, - сказал Мирослав. На миг ему показалось, что воевода не ответит.
– Здравствуй, - произнес Вояр. В голосе его не было ни тепла, ни радости.