Городская Ромашка
Шрифт:
Брови женщины взметнулись вверх, но недоумения своего по поводу собранной дорожной сумки за плечами гостя она не высказала вслух.
– Ну что ж ты стоишь? Садись, садись к столу. Ты обедал? Может, покормить тебя?
– Обедал, - ответил Мирослав, отмечая про себя, что теперь уже и врет почти без зазрения совести.
– Ну хоть от чая с ватрушками не откажешься, а? Ватрушки свежие, а чай-то душистый, на смородиновых листьях заваренный!
– Не откажусь…
Мирослав сел за стол. Не раз до этого принимая угощение в доме Тура, сегодня он впервые отчего-то ощущал неловкость. К тому
Вскоре, словно муха на варенье, прилетел на запах свежих ватрушек маленький Димка, поздоровался с Мирославом и, усевшись за стол, тут же засыпал гостя вопросами о приморском городе. Мирослав отвечал на вопросы Димки, Тура и тетушки Званы, рассказывал о том, как ходили к хуторянам, как садили деревья вместе с городскими… долго рассказывал. Да только, когда в окошках стало темнеть, уже не сдержался и спросил:
– А где же Ромашка? Поздно ведь…
Тур удивленно выпучил глаза и тут же звонко хлопнул себя по лбу.
– Так ведь нету ее! В Родень уехала, к Любомире.
На секунду Мирослав почувствовал разочарование оттого, что сегодня девушку не увидит, но вспомнил о том, что собрался в Родень идти и даже улыбнулся: "Ничего, значит завтра увижу".
– И давно уехала?
– поинтересовался он.
– Да уже недели две, а то и больше, - тетушка Звана налила в свою кружку еще немного кипятка, осторожно подула на воду.
– Вон Тур ездил к ней дней пять назад, проведать да гостинцев передать. Говорит, успехи делает наша Ромашка. Хвалит ее Любомира.
– Понятно, - негромко произнес Мирослав.
– Нам-то, помнишь, Любомира сказала, чтобы я после посевной Ромашку привез, - сказал Тур, доливая кипятку и себе.
– Но передумала почему-то, Сивера за нею прислала. Вот он и передал, что Любомира Ромашку к себе ждет, а на другой день я сам ее и отвез.
Мирослав посидел еще немного, потом, спохватившись, что время уже позднее, засобирался. На поселок опускались первые сумерки, когда Мирослав попрощался с Туром на крыльце его дома и, как обычно, пошел по дороге вниз, к реке. Он не знал, был ли отец сейчас дома, и потому очень надеялся, что мать выйдет за чем-нибудь во двор: встречаться с отцом совершенно не хотелось. Но во дворе никого не оказалось, потому Мирослав, второй раз за сегодня, постучал в дверь родного дома словно гость.
И ему снова открыла мать, радостно вздохнула, увидев сына на пороге, но тут же улыбка, появившаяся было на ее красивом лице, погасла.
– Я в Родень пойду, мама. Ты не волнуйся. Наставник меня примет.
– Как в Родень? Зачем?
– всплеснула руками женщина. Она быстро оглянулась туда, вглубь помещения, где Мирослав уже заметил воеводу. Вояр смотрел хмуро, но не подходил. Любима вновь поглядела на сына, отчаянно всматриваясь в его лицо, и все больше уверяясь, что это правда, и Мирослав действительно уходит.
– Что же ты, - прошептала она и замолчала. Потом вышла вместе с ним на крыльцо, закрыв за собой дверь в дом. Мирослав стоял перед нею, опустив голову, готовый к любым упрекам. Любима не стала уговаривать его остаться, не стала попрекать тем, что только вот вернулся - и снова оставляет мать.
– Тебя в дорогу собрать?
– спросила она.
– Не надо, мама. У меня все есть, - Мирослав поправил ремешок сумки.
– Я пойду.
Любима не сразу отпустила сына - шагнула ближе, обхватила ладонями его лицо, наклонила к себе и поцеловала, прощаясь. И потом долго смотрела ему вслед, стоя на крыльце, смахивая платком то и дело появляющиеся на глазах слезы.
Глава 35
Несмотря на то, что накануне он не выспался, этой ночью невеселые мысли надежно отгоняли сон, и поэтому Мирослав довольно бодро зашагал по темной дороге через шуршащий голыми ветвями лес. С деревьев кричали ночные птицы, что-то шелестело в прошлогодней листве. До слуха доносился мелодичный напев Родны. Дорога на некоторое время отдалялась от реки, но потом Родна поворачивала на восток, и вскоре Мирослав снова шел по берегу, то и дело поглядывая, как в водной глади отражается луна. Шел он быстро, надеясь поспеть в Родень к утру, хотя спешить, в принципе, ему было некуда - наставник ведь не ждал его. Но зато утром, возможно, удастся Ромашку увидеть перед тем, как у нее начнутся занятия.
Ночью стало холодно, но Мирослав, быстро шагающий по дороге, этого не заметил. Ближе к рассвету он прошел поворот на Лесичанск, а вскоре услышал крики петухов, мычание коров, а потом и громкие голоса людей - звуки большого поселения, которое просыпается, готовится к началу нового дня. Когда солнце уже поднялось над лесом, Мирослав наконец увидел за расступившимся лесом огороды да бревенчатые избы. Он вышел на утоптанную улочку и направился к площади, вокруг которой стояли дома мудрейших и старейшин.
Широкая, вместительная конюшня находилась неподалеку от главной площади. Мирослав как раз проходил мимо, но остановился и прислушался - ему почудился знакомый голос. Сначала было тихо, но Мирослав подошел ближе и вскоре услышал возмущенный возглас:
– А-ну, пусти, кому говорят!
Голос Ромашки Мирослав узнал сразу и успел встревожиться еще до того, как до его слуха долетел как всегда грубоватый ответ Сивера:
– Куда я тебя, дуру, пущу! Ты и в седле-то едва держишься, а тут вон что выдумала!
– Ничего подобного. Нормально я держусь, небось, не выпаду! И гнать не буду, честное слово.
– А все равно одна ты не поедешь.
Догадавшись, о чем спор, Мирослав улыбнулся и пошел вдоль сложенной из бревен стены ко входу.
– Поеду!
– упрямо заявила девушка.
Сивер на этот раз не ответил.
– Ну, тогда поехали вместе. Тетушка Звана тебе будет рада, - продолжала уговаривать Ромашка, на что ее собеседник лишь фыркнул:
– Вот еще!
Мирослав остановился у дверей. Ромашка стояла к нему спиной, держа под уздцы пегую лошадку, Сивер же хмурой тучей находился рядом, и рука его тоже держала уздечку, не позволяя Ромашке увести лошадь. Взгляд ярко-голубых глаз из-под темных бровей Сивера буравил лицо девушки, и, надо полагать, Ромашка отвечала ему не менее упрямым взглядом.