Городские истории
Шрифт:
– Не такое сейчас уж и утро… – уныло посмотрел я за витрину парикмахерской. – Но все равно ты прав…
Открытие не принесло облегчения.
– Не ищи оправданий. Я тоже это заметил за собой. – Взгляд Гордея тоже был устремлен на улицу.
Забыл вам описать внешность моего Гордея. Как же он выглядит?
Большая голова, шестьдесят второго размера. Держит он эту голову всегда набок при разговоре со мной. Если появляется женщина, его большая голова принимает вертикальное положение, как собака стойку, и перестает шевелиться. Совсем! Брови хмурятся не потому, что у него такое настроение. Глаза застывают, и он уходит в себя, и совсем не на пятнадцать минут. Это его обычное выражение лица и состояние в обществе женщин. Как акушерки при первой встрече с ним в родильном зале ахали и восхищались этим выражением, так и по сей день оно притягивает женское внимание, разгорающееся до чрезмерного любопытства. Внимание – это когда человек внимает. А любопытство – это уже порок. Порок – это нехорошо или чем-то нехорошим заканчивается. Вспоминая и изучая хронологию наших с другом хождений по женщинам, я сделал вывод: хождением или похождениями это назвать нельзя. Слово «ритуал» может подойти. Ритуал двух неженатых друзей. Ритуал, нами же и выстроенный. Чувствую, что об этом надо рассказать поподробнее.
Ритуал, как правило, заканчивается на моей территории. Причина ясная. Квартира моя с евроремонтом, красивой мебелью, всегда полным холодильником. Здесь женщинам комфортнее. Но прежде всего надо сделать так, чтобы они у нас были, эти женщины. Охота на них, в хорошем смысле этого слова, проходит в общественном месте. Сейчас времена дерзких и смелых девиц из провинции. Их так много, и они так схожи между собой. Сейчас я говорю про тех, которые только-только начали покорять Москву. Если срок перевалил за три года, в них начинает проступать внешний лоск и грустная усталость. Именно таких девушек мы и ищем в трескучей, блестящей и сверкающей темноте вечернего дорогого заведения. Как правило, их двое. Они занимают столик в мало просматривающемся и темном уголке, чтобы быть дальше от толпы. Из темноты легче рассмотреть хорошо освещенных людей, а значит, есть возможность заметить мужчину, соответствующего определенным требованиям. Чтобы затем выйти в нужный момент, встать в центр круга и в танце показать себя во всей красе, а потом нехотя и грациозно уйти за свой столик, тем самым обозначить свое местонахождение. С той же целью и мы громоздимся с другом на высоких стульях у стойки бара. Если кто-то положит на нас глаз, то обязательно произойдет искрометный выход и танец двух девушек. Как только такие дамы обозначили себя, мы интересуемся у бармена их заказом за денежное вознаграждение. Это подсказывает нам план дальнейших действий, порой даже и темы предстоящих разговоров, а самое главное, чем мы можем удовлетворить гастрономические вкусы женщин.
Рассматривание прохожих за витриной моей парикмахерской надоело нам обоим.
– Есть комментарии по поводу печального открытия? – прервавшийся разговор всегда продолжал Гордей.
– Ну… Если рассуждать… Может быть, это автоматом произошло… Ведь посуди сам, только ночью у нас происходит обмен гормонами, а утром нам не до этого совсем. Надо заставить себя раскрыть глаза и подняться. – Моя теория казалась оправдательной. – Что ты по этому вопросу думаешь? – Я взъерошил рукой волосы на голове Гордея. – Ох и крупная же она у тебя и дынеобразная.
Тот склонил голову набок.
– Старые мы уже. Климакс начался.
– Он только у женщин бывает, – парировал я.
– Загляни в интернет и кликни.
– Что тебе дался этот интернет? Ты меня который раз уже туда посылаешь! – Я пнул друга ногой. – Наталья! – тут же заорал я как ужаленный. По-другому нельзя, иначе Наталья не отзовется.
– Чавошеньки? Там снежок мелкий сыплет. Так мило вокруг. Чистенько. Как кровать застелили постельным бельем с мороза, – отозвалась Наталья, неся с собой свежесть морозного воздуха.
Как удивительно правильно сказала женщина. Именно такое я ощущал в детстве, когда застилала постель мама. Именно ощущение морозной свежести, потому что белье было с мороза, с улицы. Белье современных хозяек совсем не такое. Порой нужно бежать от запаха свежевыстиранного белья, чтобы не заполучить приступ аллергического кашля.
– Когда тебе грозит климакс? – задал ей вопрос.
Та опешила. Голову втянула в плечи, как будто на нее замахнулись.
– Тебя мой возраст интересует? Так посмотри в договоре, – Наталья со злостью сдернула с кресла покрывало для клиентов и, скомкав, привычным уже броском закинула его в корзину для использованного белья.
– Зачем ты так? Это же интимная тема! – зашипел на меня Гордей.
– Ты мне ее и предложил… – огрызнулся я.
Наталья, надумав что-то, повернулась лицом ко мне.
– Ты сегодня ненормальный! То тебя еда паучья интересует, то климакс женский. Кстати! Он не только бывает женским, есть и мужской. Это я для общего вашего развития вам рассказываю. Начинается он у вас после сорока двух лет, может и раньше начаться. Помолодел нынче климакс-то! – Наталья расправила плечи, стала красивей от злости на нас, подняла руки и собрала волосы у зеркала в так называемый хвост.
Пришлось отметить про себя, что фигура у нее неплохая, и грудь больше средней, и локотки розовые и не шелушатся совсем, как у некоторых.
– Да ты что? Серьезно? Без шуток?
– Конечно. Вещь это серьезная. Кто таким шутит!
– И… И как, как это проявляется? Как вот я, например, могу понять, что он у меня уже начался? – Я действительно был удивлен, изумлен, огорошен.
Двое – это уже коллектив, и шутками это не пахнет. Наталья, чувствуя свою значимость в сложившейся ситуации, села в кресло, положила ногу на ногу. Пришлось отметить, что и колени у нее, и ноги красивые.
– Начинается это с того, что мужчинам мерещатся пауки и всякая нечисть.
Теперь с моей руки в корзину полетело скомканное полотенце. В женщину не смог бросить. Гордей в таких ситуациях исчезал. Не то чтобы в полном смысле этого слова, а становился невидимым и неслышимым. Мог отсутствовать, присутствуя. Немой наблюдатель, так сказать. В таких случаях от него что-то исходило, что заставляло людей разыгрывать целые действия перед ним. Смотрит Гордей на происходящее и звука не издает, не шелохнется. Возможно, даже и не дышит.
– Ты в интернете почитай, – уже миролюбиво советует Наталья.
– Да что вы все меня в него посылаете! Как ругательство уже звучит! – жалуюсь я. – Все! За работу! Сейчас приедет сами знаете кто. Напоминаю! Никаких лишних вопросов, телодвижений и взглядов из-за спины. Они в зеркало все видят. Следят даже за этим. Никаких телефонных разговоров. Отключитесь… Не перепутайте сорта кофе, если попросит. Чай тоже! Я даже на банках написал, какой для кого.
Я посмотрел на Гордея. Голова у него стояла ровно, брови сведены, глаза чуть приоткрыты. Он созерцал и слушал.
– Ты, конечно, лишний… Товарищ наверняка не любит лишних глаз, когда он в неглиже!
– Ты мне обещал его показать! То есть ее, – запротестовал Гордей.
– Никаких «то есть»! Сейчас она – «он»…
«Он» уже входил. Я мгновенно перевоплотился в «оно» и пошел навстречу.
– Как вам снег? Добрый день!
– День прекрасен. Надеюсь, все разовое? Я на стерильном карантине. – Звезда засмеялась неестественным смехом. Надо отметить, что слово «звезда» лучше воспринимать в кавычках, так как «оно» ею не является, но зазвездилось на всю Москву основательно. Звезда сменила пол, женский на мужской.