Городские истории
Шрифт:
Полковник ФСБ посмотрел туда же.
– Занята?
– Не могу знать. Могу догадываться.
Сразу за первой встречей последовала вторая. Он шел из кабинета в конце рабочего дня. Шел по невероятно длинному коридору, продолжительность которого по сей день его удивляла и раздражала. Особенно дорожка ковровая, без стыков. Выходит, ее никогда не чистили в химчистке, только пылесосили сверху. Полковника ФСБ передернуло всего. Память вновь колыхнула в сердце мягкую горечь. Двор. Во дворе турник. Через турник перекинут ковер. Мама выбивает ковер пластмассовой штукой, очень похожей на теннисную ракетку. Мама веселая. Она красивая. Он маленький и маменькин мальчик. Молодые парни, стесняясь самих себя, не могут оторвать от его мамы глаз. Он очень гордится их вниманием к маме. Парням пора по своим делам. Их мамы сердятся на них за это, выходят на балконы, выглядывают из окон и напоминают сыновьям о чем-то. Мамам не понять, почему их мальчики оседлали скамейки вместо того чтобы идти туда, куда их проводили. Если бы сейчас, в настоящее время красивая женщина выбивала ковер во дворе, то она не вызвала бы такого всеобщего созерцания, потому как молодежи есть куда смотреть у себя в комнате. Конечно, это интернет! Зудящий, надутый, липкий и низкий. Как бочка из-под меда для медведя. Бочка сладкая и липкая. Мусора в ней налипло со всего леса, насекомых всяких, земли. Гадкая бочка. А медведю все равно хочется лизать, скрести по стенкам грязную медовую сладость.
Вот и заканчивается ковровая дорожка, полковник ФСБ сдает личную карточку учета на досмотре и выходит из здания. Впереди спиной к нему стоит новенькая женщина из столовой. Глаза полковника ФСБ мгновенно прилипают к ее фигуре. Она спускается по ступеням, за ней следом – полковник ФСБ.
«Опять тащиться за ним вослед!» – ругнулся про себя его личный водитель и завел двигатель машины.
На этот раз он ошибся. Полковник ФСБ недолго будет шагать за фигурой женщины из столовой. Она неожиданно остановится достать что-то из кармана плаща, и ей в спину по инерции уткнется седовласый полковник.
– Задумался я, простите!
– О чем? – Вопрос звучит мягко, проникновенно и мгновенно. Взгляд женщины вскользь прошелся по его лицу, ушам, голове и устремился в небо. Оно и отразилось в ее глазах. Необъятное, свободное небо.
– О вас.
– Что именно вы думали?
Полковник ФСБ подумал, о чем он думал, и у него дух захватило от этого.
Все эмоции читались на его лице. Женщина их прочла и, привыкшая ко всему эдакому, сказала:
– Доведите меня до такого же состояния.
На удивление, ответ прозвучал выстрелом. Полковник ФСБ застопорился, а женщина сочла, что человек оцепенел от ее красоты. Ей это страшно понравилось. Мужскую леность (потом) сочтет за мужское смущение, а это так мило.
А полковника наполняло мужское желание, каждую клеточку его организма, каждую его жилочку. Превратило его в надутую горячим воздухом грелку. Воздуха полным-полно, а дышать нечем. Ой, хочу, хочу, хочу! Ой, скорей, скорей, скорей! Кровать в ее квартире успела крякнуть всего один лишь раз. Возмутилась и тут же невзлюбила полковника ФСБ.
– Бедный мой, бедный! Я так тебе нравлюсь?!
Он уже вставал и спешил привести себя в порядок, стараясь не смотреть на распущенный экзотический цветок на кровати. Сейчас он казался ему еще и ядовитым. Полковник ФСБ ожидал в свой адрес колкостей и женского яда.
В служебном кабинете, принимая прямые служебные обязанности секретарши, как солнечные ванны в одно и то же время, он всегда думал о службе, и это объясняло его холодность и быстротечность самого древнего инстинкта в мире. Здесь, в этой комнатке была совсем другая ситуация, и Он не был холоден. Он был раскален добела и, пролившись в женщину, с шипением затушил самого себя. Именно эта горячность и покорила ее сердце. Покорить-то покорила, но не зажгла. Мужская неправильно понятая слабость породила в ней жалость. А как женщины ее типа умеют жалеть! Ой как умеют! С их умением армию можно обучить этому.
– Мой бедненький… Жена – математик?
Он подумал: «О чем это она?»
И ответил:
– Давно уже вместе.
В органах ФСБ могут находиться только семейные люди, потому у женщины на этот счет не было никаких сомнений. Обязательно женатый.
– Идти мне надо.
– Конечно, конечно!
Она снова ошиблась и решила, что смущение его гонит прочь от нее.
С той поры у полковника ФСБ секретарши не менялись. Нынешняя секретарша, освобожденная от тесных послеобеденных контактов с начальством, стала направо и налево расхваливать ставшего не похожим на всех начальника. И пошла о нем молва промеж женского персонала как о человеке культурном, семейном и сдержанном. Настоящий полковник!
Боже, как надоел телевизор! И несмотря на это, войдя в свой дом, каждый тянется к пульту. Пусть себе бубнит в пространство дома, и ты вроде не один. Дети не едят без телевизора. Дети засыпают под телевизор. Кошки, собаки его смотрят. А он поглощает нас, наших детей, жен, мужей. Мы не смотрим на тех, с кем живем, мы смотрим в телевизор. А видим фигу, надуманную и расфуфыренную, и не дай бог, закодированную двадцать пятым кадром.
– Что ты находишь на этом канале?
Она пропустила его вопрос мимо ушей.
– Почему ты хочешь уйти? – задала свой вопрос, повернув лицо к окну.
– Я уже говорил, мне тебя не хочется. Тебя это даже не обидело.
Она не пошевелилась в кресле, только руку протянула и, взяв край гардинного полотна, накрыла им себя и превратилась в восточную красавицу под кисейным покрывалом. Тапочки на босу ногу были у нее с загнутыми носами и бубонами, что также способствовало мужским фантазиям в формировании нового образа. Маленькое перевоплощение, и результат налицо! Кровать пару раз крякнула.
– А говорил, что не хочешь меня… – Восточная красавица протянула руку и вернула на место гардину от окна.
– Надо же было мне как-то тебя расшевелить! – Он еще учащенно дышал, поправляя на себе одежду. Он никогда не раздевался и не посещал ванную комнату. – Удалось вот! – добавил Он и показал ей довольное лицо.
Она лежала неподвижно по одной причине – чтобы не расплескать его содержимое в себе на кровать. Сейчас Он уйдет, и Она займется собой.
– Что тебе удалось? – В ней не чувствовалось никаких изменений – ни во взгляде, ни в голосе, ни в настроении. – Меня расшевелить? Мне показалось обратное… Это я тебя расшевелила.
– Ты… Не смеши меня, женщина.
– Поговорим?
– Мне надо идти.
– Конечно, конечно.
– И все-таки я тебя не узнаю.
Дверь за ним закрылась.
Она посмотрела на часы. Семь минут езды до элитного дома полковника. Пять минут назад, до ее дома. Только бы дождаться и сохранить в себе горячность внутреннего женского настроя, которая передавалась от ушедшего полковника и оставалась не потушенной всегда.
…Однажды, когда разбухшая губка внутри нее пролилась слезами, она пошла открывать дверь вернувшемуся за чем-то полковнику. Только не полковник это был, а его личный водитель. Уставший и злой от постоянного сидения в машине, как пес сторожевой на привязи. Водитель вонзился в нее колючим взглядом и потребовал забытую полковником ручную сумку. Насыщенный дух любовной горячки от женского тела коснулся мужских ноздрей. Распущенный экзотический цветок в распахнутом атласном халате стоял перед ним на расстоянии протянутой руки. Она открывала дверь не шоферу, а полковнику, отстрелявшемуся мимо цели. Столько скорби было в женских глазах и непонимания! За что с ней так? Почему с ней так? Может быть, за что-то? Ну конечно за что-то! Это так очевидно! Она шлюха, а со шлюхами не церемонятся. Поспешно запахнув халат, она отступила в глубь комнаты. Тогда еще новых кресел не было, и ей было куда шагнуть.