Городской мальчик
Шрифт:
– Вот это по-товарищески, – похвалил дядя Сид. – Познакомимся все поближе и отдохнем на славу.
Этот призыв был встречен глухим молчанием. Руководитель драмкружка преподавал музыку в старших классах женской школы и не слишком подходил на роль вожатого в летнем лагере.
Наконец Герби осмелился заговорить со своим соседом:
– А у вас хижина для старших?
– Меня-то давно пора перевести в старшие, пять лет торчу в гнусном гадючнике у Гаусса, – ответил Тед. – Но у них на этой каторге все шиворот-навыворот.
Дядя Сид счел нужным вступиться за доброе имя лагеря, хотя и знать не знал, как там живется.
– Зачем же ты ездишь туда, если это каторга?
– Да потому что предкам надо спихнуть меня кому-нибудь, пока они играют в гольф все лето напролет, а в Гауссе моя мамочка души не чает – вот зачем! – с горечью выпалил Тед. – Он меня удавит – она только спасибо ему скажет.
Он вынул из кармана кусок мела, намалевал на стене жуткий скелет и подписал: «Дядя Сид после двух месяцев в «Маниту». Герби засмеялся. Дядя Сид заметил и заставил востроглазого стереть художество.
В Тринадцатой хижине воцарилась тягучая, безрадостная тишина, между тем как остальные ребята оживленно болтали.
Герби задумался над событиями, происшедшими за День, и пришел к выводу, что на него обрушилось столько бед – дальше некуда. За все одиннадцать лет, что он прожил на свете, не было у него такого черного невезения, как в последний час. Но он ошибался, полагая, будто цепочка несчастий оборвалась; совсем скоро ему суждено было навлечь на себя самый страшный Удар.
– Дядя Сид, можно пойти попить?
– Можно, и не приставай с такими вопросами. Ты теперь с большими ребятами.
Вконец удрученный – опять не угодил! – Герби юркнул в проход, а Ленни бросил ему вдогонку обидное: «Дяденька Сидди, мозно мне, позалуста, попить водицьки?»
Бак с полкой для бумажных стаканчиков стоял в голове вагона. Герби нацедил себе полный стаканчик тепловатой воды и вышел в тамбур, так как у бака он был в неуютном соседстве с дядей Сэнди. Только он поднес воду к губам, как заметил, что через стекло в двери соседнего вагона на него смотрит Люсиль. Она улыбнулась ему и поманила.
Сказать по правде, Герби почти забыл про Люсиль. У него начисто выветрилось из головы, что его безумный порыв после их первой встречи привел в движение механизм причин и следствий, в результате чего Ленни, Клифф и он сам оказались в поезде, летящем к Беркширским горам. Тут искушенный в интригах политик поздравил бы себя с успешным осуществлением своего плана, однако Герби не испытал торжества. Люсиль была лишь сиюминутным искушением, пусть сладостным, но опасным. А в ушах звенело предупреждение дяди Сэнди.
Он поманил ее в ответ, но Люсиль покачала головой и повелительно махнула рукой, мол, иди ко мне. Иной раз у мужчины нет выбора. Он оглянулся через плечо и, убедившись, что его никто не видит, проскользнул украдкой в соседний вагон, к Люсиль. Они забились в угол тамбура.
– Мне сюда нельзя, – прошептал Герби.
– Ну и мне нельзя с тобой разговаривать, – обиделась Люсиль. – Можешь уходить, если хочешь.
Они прислонились к стене и молча наслаждались своим противозаконным уединением.
– Ты в какой хижине? – спросил Герби немного спустя.
– В Одиннадцатой, в средней. А ты?
– В Тринадцатой. Это самая старшая из средних.
– А Ленни в какой?
Этот вопрос возмутил Герби до глубины души. Какая насмешка: он, можно сказать, рискует головой, а она тратит время на разговоры о Ленни.
– Какая разница? – насупился он.
– Ах ты! – лукаво стрельнула глазками Люсиль. – Просто интересно.
– Ну, если тебе так интересно – он в моей хижине, хоть бы исчез куда-нибудь подальше.
– Герби, почему ты так не любишь Ленни? Он хороший мальчик.
Герби хотел придумать уничтожающий ответ, как вдруг дверь в тамбур отворилась и в вагон для девочек вошел… дядя Сэнди!
Он не заметил двух маленьких преступников, а встал к ним спиной, причем так близко, что Герби мог дотронуться до него.
– Тетя Тилли, – позвал он, – можно вас на минутку?
Ни живы ни мертвы от страха, мальчик и девочка услыхали приближающийся голос тети Тилли:
– Конечно, дядя Сэнди. В чем дело?
– Тилли, я насчет автобусов на станции. Мистер Гаусс заказал только четыре… – И дядя Сэнди завел долгий разговор о высадке лагеря с поезда. Он не трогался с места, а при такой диспозиции Герби никак не мог улизнуть. Дети замерли, как ящерицы.
Бежали минуты. Начало казаться, а вдруг повезет и подслеповатый Сэнди, закончив дела, уйдет, так и не заметив их прегрешения. Герби, в первый миг онемевший от ужаса, со временем почувствовал вкус к опасности. Наконец он до того осмелел, что повернулся к Люсиль и подмигнул. Это была губительная выходка, поскольку девочка и без того сдерживалась из последних сил, а тут ее прорвало. Раздался звонкий, заливистый смех. От неожиданности дядя Сэнди подпрыгнул на несколько дюймов, потом круто обернулся и оказался лицом к лицу с Герби.
Не станем описывать чувства, охватившие при этом маленького толстяка. Достаточно сказать, что он был отведен в вагон для мальчиков, предъявлен для всеобщего обозрения в качестве куцего Ромео, нарушающего правила поведения, и усажен возле дяди Сэнди с большой табличкой на груди, гласившей: «Первый ухажер лагеря». В таком вот незавидном положении Герби, известный теперь всем под прозвищем «генерал Помойкин», прибыл в землю обетованную.
12. «Маниту» – лагерь мистера Гаусса