Горы и оружие
Шрифт:
— Мы с вами на прошлой неделе встречались на приеме у бельгийцев, — произнес тот. — Нас познакомил Ги Мозель. Помните? Я — Антуан Кюмон.
— Да помню.
Мозель специально подвел тогда Мак-Грегора к Кюмону и сказал потом, что на Кюмона можно положиться в вещах, «слегка выходящих за рамки»; он принадлежит к той фракции на Кэ-д'Орсе, которая хочет открытых контактов с освободительными движениями. «Он из тех, кого у вас в Англии немало, а у нас во Франции недостает», — сказал Мозель. А Кэти сообщила мужу, что Кюмоны — одно из шести монархистских семейств Франции. И вот мосье Кюмон сидел теперь на золоченой кушетке в министерстве внутренних дел. Ступни его были изящны, тонкие щиколотки туго обтянуты шелковыми черными носками, а сам Кюмон был восковой старик со стариковской авторитетной, неброско властной повадкой.
— Это мой коллега, майор Шрамм, — сказал Кюмон.
Шрамм резко контрастировал с Кюмоном. Это был крепенький французский солдат, выглядевший, несмотря на габардиновый костюм, как-то по-крестьянски. Где они — сухощавые высокие сенсирцы (Сен-Сир — военная академия во Франции) одной с Кюмоном породы в голубых военных кепи?.. Шрамм совсем иной складки. Пристальный взгляд; на жестком молодом лице напористо-бесцеремонная усмешка, готовая как будто перейти в улыбку, но так, по-видимому, никогда и не переходящая. Шрамм подался вперед — все с той же усмешкой — и снял парижскую пылинку с синего пиджака Мак-Грегора.
— Герэн, — позвал майор Шрамм.
Тотчас вошел привезший Мак-Грегора полицейский, внес серебряный поднос с напитками и стаканами, аккуратно поставил на столик и вышел.
— Как поживает мадам Мак-Грегор? — осведомился Кюмон на замедленном, но неплохом английском. — А дети ваши? Нравится ли вам в Париже?
Пока Мак-Грегор давал учтивые ответы, Шрамм налил ему вермута, подбавив кампари, но без льда.
— Так будет хорошо? — спросил он Мак-Грегора.
— Превосходно. — Откуда Шрамму известно, какой он любит коктейль?
— Вы, надеюсь, простите меня, — промолвил Кюмон, — если я скажу, что мы знаем, чем вы заняты здесь во Франции, и что мы не можем этого одобрить. Но, я думаю, вам и так ясно.
— Меня доставили сюда затем, чтобы сообщить мне это, мосье? — спросил Мак-Грегор.
— В сущности говоря, нет. Нам понятен ваш интерес к курдской проблеме, поскольку и у нас есть свой собственный интерес к ней. Мы хотели бы узнать несколько больше об этой проблеме и о причинах вашей к ней причастности.
Мак-Грегор взглянул на Кюмона, на Шрамма.
— Я с курдами в давней дружбе, — сказал он, — вот они и попросили меня помочь им.
— Да, естественно, — сказал Кюмон. — Поэтому мы и хотим побеседовать с вами.
Роль Кюмона была Мак-Грегору понятна. Но зачем здесь этот бдительный французский солдат? Мак-Грегор чувствовал, что всякий раз, когда он отводит глаза от Шрамма, тот так и впивается в него взглядом.
— Разрешите задать вам один вопрос о курдах, — промолвил Кюмон.
— Извольте, если вопрос не политический, — сказал Мак-Грегор.
Кюмон поднял бровь.
— Я не компетентен обсуждать политические курдские проблемы, — сказал Мак-Грегор.
— Вопрос мой, собственно, исторического порядка. Мне попросту хотелось бы узнать, почему все курдские восстания в прошлом кончались раздором и крахом. Что, эти вечные свары — неотъемлемая их черта? Или же курдов просто преследует невезение, связанное с тем, что они берутся за дело не так и не вовремя?
— Трудно ответить, — сказал Мак-Грегор. — Сами курды затрудняются объяснить. Стремления всех курдов совпадают, но им ни разу прежде не удавалось встать на путь согласованных действий.
— А теперь?
— Теперь будет иначе. — Мак-Грегор потер ладонями колени. — Во всяком случае, иным будет конечный результат.
— Но что именно входит в их намерения? — спросил Кюмон. — К нам поступает столько противоречивых сообщений.
Мак-Грегор помедлил. Вопросы Кюмона были просты и прямы, и Мак-Грегор не хотел, чтобы его ответы производили впечатление уклончивых.
— Они хотят создать независимую республику, — сказал он.
— Насильственным путем?
— Любым, каким смогут.
— А где создать?
Мак-Грегор пожал плечами.
— Где смогут, — сказал он. Ответ вышел туманным, но конкретизировать он не собирался.
— Понимаю… — Дверь приотворилась, тут же затворилась снова; Кюмон и бровью не повел. — Вы сказали, что не можете обсуждать политические проблемы за курдов, — продолжал он. — Но не скажете ли вы по крайней мере, каких международных союзников ищет кази и его Комитет?
— Вы хотите знать, каково их отношение к Франции?
— Да.
— Мне ни разу не приходилось даже слышать упоминание о Франции, — сказал Мак-Грегор.
— А как они относятся к русским? — спросил Шрамм.
— Так же, как и ко всем прочим, — ответил Мак-Грегор; Шрамм его начинал раздражать. — Тут никаких секретов.
Рядом с Кюмоном на кушетке появилась лиловая папка, завязанная блекло-розовой тесемкой. Надев большие золотые французские очки, Кюмон развязал папку фарфоровыми пальцами, взглянул на бумаги внимательными старыми глазами.
— У нас есть свои собственные источники информации — сказал он, — так что прошу вас не думать, будто я склоняю вас к выдаче тайн Иранской национальной нефтяной компании, в которой вы служите.
Мак-Грегор ждал, что дальше.
— Действительно ли в Курдских горах обнаружено весьма крупное промышленное месторождение газа и нефти? — спросил Кюмон. — Оно вами действительно разведано?
— А что говорит ваш собственный источник информации?
— Что там, вероятно, громадные запасы. Так ли это?