Горячие деньги

Фрэнсис Дик

На стоянке в Ньюмаркете он настоял на том, чтобы не обращаться в полицию.

– А как они объяснили шишку у тебя на голове?

– За ухом была небольшая припухлость. Полиция сочла ее «неубедительной».

– И если бы ты умер… – сказал я задумчиво.

Он кивнул:

– И если бы я умер, они решили бы, что это вполне естественно. Самоубийство. Из-за угрызений совести. Доказанное признание вины.

Я осторожно вел машину в направлении Кембриджа. Рассказ Малкольма потряс меня, но и разозлил. Смерть Мойры ничуть меня не трогала, но покушения на отца заставляли задуматься. Мойра тоже имела право на жизнь,

как бы я ее ни ненавидел.

– А как вели себя собаки?

– Что? А, собаки… Они вернулись домой… вертелись у кухонной двери. Я впустил их, пока дожидался полицейских. Они были все в грязи… один Бог знает, где они болтались. Выглядели они уставшими. Я покормил их… потом собаки забрались в свои корзины и сразу уснули.

– Жаль, что они не умеют говорить.

– А? Да, конечно. Да. – Малкольм замолчал, только изредка вздыхал, а я тем временем раздумывал над тем, что он мне рассказал.

– Кто знал, что ты поедешь на аукцион в Ньюмаркете?

– Кто? – Малкольм не ожидал этого вопроса, но потом понял, о чем это я. – Не знаю. – Он был удивлен. – Не могу сказать. Я сам не знал до вчерашнего дня.

– Ладно, тогда расскажи, что ты делал с тех пор, как полицейские уехали от тебя в прошлую пятницу.

– Думал. – И раздумья эти были невеселыми, судя по тому, как печально звучал сейчас его голос.

– М-м… о том, из-за чего убили Мойру?

– Вот именно.

Я спросил напрямик:

– Потому, что она собиралась отсудить половину твоего состояния?

Малкольм неохотно согласился:

– Да.

– Ее смерть была выгодна в первую очередь твоим прямым наследникам. Твоим детям.

Он промолчал.

– А также, вероятно, их мужьям и женам, а кроме того, трем ведьмам.

– Я не хочу этому верить, – сказал отец. – Как я мог породить убийцу?!

– Так же, как и другие.

– Ян!

По правде говоря, я не слишком хорошо знал своих сводных братьев и сестер, кроме бедного Робина, чтобы с уверенностью что-либо утверждать относительно них. Я со всеми поддерживал ни к чему не обязывающие светские отношения, но ни с кем не был особенно дружен. Слишком много склок и ругани: дети Вивьен терпеть не могли детей Алисии, дети Алисии точно так же относились к ним и ко мне. Вивьен ненавидела Джойси, Джойси ненавидела Алисию, причем самой черной ненавистью. В свое время Куши выдворила всю эту свору из дома Малкольма. В результате буря всеобщего негодования обрушилась на меня, которого она оставила при себе и воспитывала как собственного сына.

– А кроме раздумий, – продолжил я, – чем еще ты занимался с вечера прошлой пятницы?

– Когда полицейские уехали, я…я… – Малкольм замолк.

– Тебя снова начало трясти?

– Да. Ты понимаешь, в каком я был состоянии?

– Может, я и редкостный тупица, – сказал я, – но не полный идиот. Мне бы начало казаться, что убийца бродит в темноте где-то поблизости, выжидая, когда я останусь один, чтобы снова на меня напасть.

Малкольм судорожно сглотнул.

– Я позвонил в фирму, где обычно беру машину напрокат, и сказал им, чтобы прислали за мной лимузин. Ты знаешь, что такое панический страх?

– Наверное, нет.

– Я весь покрылся испариной, и в то же время меня трясло от холода. Я чувствовал, как сердце у меня замирает… а потом вдруг начинает бешено колотиться. Это было ужасно. Я собрал кое-какие вещи… Никак

не удавалось сосредоточиться…

Когда в свете фар показались предместья Кембриджа, Малкольм подвинулся на сиденье немного вперед и стал показывать дорогу к той гостинице, где он провел последние четыре ночи.

– Кто-нибудь знает, где ты остановился? – спросил я, поворачивая за угол. – Ты встречался с кем-нибудь из своих старых приятелей?

Малкольм хорошо знал Кембридж. Он учился здесь в университете, и еще с тех времен у него было много хороших знакомых в высоких кругах. Кембридж должен был казаться Малкольму совершено безопасным местом. Но именно здесь я стал бы искать его в первую очередь, если бы он вдруг пропал из виду.

– Естественно, встречался, – ответил Малкольм на мой вопрос. – Воскресенье я провел с Рэкерсонами, вчера обедал со старым Диггером в Тринити… нелепо предполагать, что они могут быть в этом замешаны.

– Конечно, – согласился я, подруливая ко входу в гостиницу. – Тем не менее иди собирай вещи и выписывайся из номера. Нужно переехать в какое-нибудь другое место.

– Это еще зачем? – возмутился Малкольм.

– Ты просил меня охранять тебя, вот я и охраняю, – сказал я.

Он внимательно посмотрел мне в лицо, освещенное тусклым светом фонаря в салоне машины. Подошел швейцар и открыл дверцу с моей стороны, приглашая выйти.

– Пойдем со мной, – сказал Малкольм.

Я поразился силе его страха. Впрочем, ему действительно было чего бояться. Спросив у швейцара, где можно оставить машину, я повернул за угол и проехал через арку во внутренний дворик гостиницы. Оттуда Малкольм провел меня через заднюю дверь в уютную старомодную прихожую. Мы поднялись на один пролет вверх по лестнице, покрытой красным ковром, и пошли дальше длинными извилистыми коридорами. Несколько человек, которые встретились нам по пути, обратили внимание на мои порванные брюки и ссадину с запекшейся кровью, которая виднелась через прореху, но никто ничего не сказал по этому поводу: то ли из исконной британской вежливости, то ли по нынешней привычке ни во что не вмешиваться. Малкольм, похоже, вообще забыл об этой неприятной подробности.

Он достал из кармана ключ от номера и, обернувшись, неожиданно спросил:

– Надеюсь, ты сам никому не говорил, что я буду сегодня в Ньюмаркете?

– Не говорил.

– Но ты знал об этом. Только ты знал.

Он смотрел на меня в упор, и я легко мог догадаться, какие ужасные предположения роятся сейчас в его голове. От страха воображение у него разгулялось.

– Заходи в комнату, – сказал я. – Коридор – не место для подобных разговоров.

Малкольм глянул на ключ, испуганно окинул взглядом опустевший коридор, почти готовый кинуться бежать от меня.

Я повернулся к нему спиной и решительно направился обратно к лестнице.

– Ян! – крикнул он.

Я остановился и обернулся.

– Вернись, – попросил Малкольм.

Я медленно пошел назад.

– Ты говорил, что веришь мне.

– Мы не виделись три года… и я сломал тебе нос…

Я взял у него ключ и отомкнул дверь. Думаю, я бы тоже стал таким подозрительным, если бы меня дважды за последние пять дней пытались убить. И я определенно вхожу в число тех, кого можно подозревать. Я включил свет и первым прошел в комнату, в которой на этот раз не было никаких притаившихся убийц.