Горячие и нервные
Шрифт:
– Да. Это была ошибка. Меня задело, что такой молодой и горячий парень предпочел мне тебя. Я с первого взгляда поняла, что между вами что-то есть. Поэтому я подтолкнула вас друг к другу и сама упивалась своей маленькой шуткой. Слишком упивалась, как выяснилось. Мне казалось, я такая умная, что могу одурачить кого угодно, особенно твоего дорогого детектива. Но кажется, я просчиталась. Я-то вообразила, что мне надо опасаться только его, а как выяснилось, и тебя тоже. Тут я допустила явный промах…
Виктория быстрым взглядом окинула офис, ища что-нибудь, что можно
– Если так, то, как мне представляется, ты должна была бы ускорить свой отъезд. Это было бы умно.
Видимо, ей не следовало говорить этого, потому что выражение глаз Ди-Ди неожиданно сделалось жестким.
– Да. Черт побери, я неплохо контролировала ситуацию, пока ты не вмешалась и не испортила все. Поэтому давай быстренько покончим с этим. Мы обе знаем, что я могу уйти отсюда с чеками только в том случае, если ты не поднимешь шум. Этот потайной шкафчик поджидает тебя, сделай одолжение и зайди в него.
– Конечно. – Виктория подняла руки, как бы говоря: «Я не спорю с тобой». – Как скажешь. – Лучше провести время в душном шкафу, твердо зная, что кто-то придет на помощь, чем быть зарезанной.
Стараясь изобразить покорный вид, она сделала маленький шажок назад.
Ее мысли, должно быть, как-то отразились на ее лице, потому что губы Ди-Ди растянулись в странной улыбке. Виктория остановилась.
– Что?
– Разве я не упоминала, что он звуконепроницаемый? – проговорила Ди-Ди, продолжая улыбаться.
Виктория почувствовала, что холодный пот выступил у нее на лбу при одной лишь мысли, как она будет задыхаться в шкафу, но ей удалось найти в себе силы посмотреть на Ди-Ди и расслабиться.
– Зачем тебе это? Я думала, ты не хочешь меня убивать…
– А если я изменила свое мнение? Чем больше я думаю, тем явственнее вижу, что ты испортила все, чего мне удалось добиться. Так что не стоит рассчитывать на мое милосердие.
– Но кто-нибудь все равно найдет меня.
– Ты так думаешь? Разве не ты сказала, что вы с Джоном переживаете не лучшие времена? Поэтому скорее всего – нет, дорогая. А потом я расскажу ему, что тебе срочно потребовалось уехать в Лондон. Он почему-то сходит с ума по твоей девчонке. Что ж, у меня есть шанс продемонстрировать свое великодушие, я скажу ему, что ты просила, чтобы он последил за ней в твое отсутствие.
С каждым новым словом Ди-Ди гнев и решимость Виктории возрастали. Как ни крути, похоже, эта женщина хочет ее смерти. Как именно это произойдет и обойдется ли без пролития крови, для нее, видимо, не имело значения. Что ж, она всегда подозревала, что Ди-Ди не так проста, как кажется. И происходящее только подтверждает ее слова. Виктория надеялась на шанс с потайным шкафом, где сможет дождаться избавления, пока Ди-Ди не дала ей понять, что ее интересует смертельный исход.
– Или, может быть, я оставлю девчонку с Хелен, – продолжала Ди-Ди, явно наслаждаясь своим преимуществом. – Потому что, милая, я вижу этого мужчину насквозь. И если ты уйдешь со сцены, а он не будет связан… то… – Она медленно провела рукой по изгибу бедра. – Хм… Возможно, я покажу ему, что такое настоящая женщина.
Прекрасно. Тори вздернула подбородок. Раз так, она идет ва-банк!
Глава 29
Джон готов был поклясться, что он знает женщин, но каждый день, проведенный рядом с Эсме, доказывал обратное. Очевидно, событие не было событием для маленькой девочки, если она не обсудит случившееся со своей лучшей подружкой. Пусть даже по телефону… Наблюдая со смущенной улыбкой, как его дочь набирает номер Ребекки, он вышел.
Это был и лучший и худший день в его жизни.
Если бы кто-то сказал ему шесть лет назад, что он станет испытывать такие переживания, будучи отцом, он бы поднял этого человека на смех и предложил ему проверить, все ли у него в порядке с головой. Сейчас он испытывал такие острые ощущения, о которых и не подозревал раньше, и это нравилось ему. Нет, «нравилось» – это слишком мягко сказано. Он купался в этом.
А главное – сегодня он понял, что любит Тори и способен чувствовать такую боль, о которой и не подозревал. Знать, что она не отвечает на его чувство, было для него ножом в сердце. Он перебирал в голове все эти мысли, пока шел к лужайке, где нашел Эсме и репортера.
Поддев носком ботинка сосновую шишку, он отбросил ее в сторону. Черт, в конце концов, ей же хуже. Если ее снобизм мешает ей понять, что с ним ее жизнь изменится к лучшему, Бог с ней.
Хотя… Нет, это неправильно. Он остановился, засунув руки в карманы брюк и устремив взгляд в никуда. Если он и узнал что-то за время своего общения с Викторией, так это то, что она далеко не сноб. Но тогда почему она так ужаснулась, когда он рассказал, что объявил во всеуслышание о своем отцовстве?
«Что ж, пусть так. Возможно, она испугалась, что папарацци раздуют эту новость бог знает до каких размеров. Незначительная маленькая деталь, но ты знаешь женщин – они непредсказуемы».
Он беспокойно передернул плечами. Прекрасно, нет ни одной незначительной детали. Когда он подсаживал ее на дерево, то заметил, что она рассердилась.
Конечно, попытаться без Виктории рассказать Эсме, что он ее отец, было не самой удачной идеей.
«Она не хотела, чтобы ты общался с ней, старина».
Да. Ничего с этим не поделаешь. Он понял всю категоричность ее отказа, когда предложил ей свою помощь. Не стоит обольщаться насчет ее светских манер, которыми она старалась прикрыть суть. Она готова была скорее свалиться с этого дерева, чем принять его помощь.
Черт! Он ссутулился и поддал ногой еще несколько шишек. Любовь обманчива.
Но по крайней мере у него есть Эсме. Повернувшись, он зашагал назад к особняку, мысленно повторяя их разговор.
«Значит, ты будешь теперь всегда со мной и мамой?»
Он остановился. Что он тогда ответил на вопрос Эсме? Он не ждал этого вопроса и все еще находился под впечатлением от реакции Тори на его признание о том, что посмел раскрыть рот перед представителями прессы. Он попытался вспомнить, была ли она до этого подчеркнуто холодна…