Горящая колесница
Шрифт:
— Он сказал: раз хотите собаку, купите особняк.
— Особняк?
— Такой, как у них, свой дом…
— В собственном доме — собаку можно. А когда бедняки из многоэтажек держат псов — это наглость. Неуважение к хозяевам особняков.
Выпалив всё это, Сатору и Каттян заревели в голос. Стоявшие над ними Хомма и Исака снова переглянулись. Сказать тут было нечего.
— Да что же это такое… — пробормотал Тамоцу.
Из-под ноги у него, дребезжа, покатилась железная бита.
21
Наступил
Женщину звали Фумиэ Мияги. Сотрудница адвокатской конторы Саваки отрекомендовала её как коллегу Сёко по работе в баре «Голд», однако при встрече истинная ночная профессия этой женщины так и била в глаза: длинные ногти, вызывающе открытые босоножки, духи с тяжёлым ароматом при полном отсутствии косметики и причёски (волосы просто стянуты каким-то тюрбаном).
На вид лет тридцать пять, тридцать шесть. Днём, когда Хомма разговаривал с ней по телефону, он по голосу — не то низкому, не то хриплому — предположил, что женщине уже за сорок. При желании в этом голосе можно было услышать интимные нотки, но кому-то её тон показался бы грубоватым и бесцеремонным.
Хомма, Тамоцу и Фумиэ втроём пришли в только что открывшееся кафе недалеко от квартиры женщины в районе Сибуя. Время ланча недавно закончилось, и кафе пустовало.
— В дневное время сидеть на виду у самого окна — просто мука, спасибо, что хоть столик в углу… Я тоже волновалась за Сёко-тян, потому что она как-то внезапно исчезла. Но я подумала, что она, может быть, нашла приличного человека, потому и не стала её разыскивать.
Пуская дымок сигареты «Сэвен стар», Фумиэ пожала плечами, обтянутыми джемпером причудливого покроя. Хомма дал волю воображению и живо представил, как она могла бы, засунув руку под свитер, расстегнуть замочек, другой рукой освободить бретельки, а потом вытянуть лифчик из рукава.
— И что, действительно никто не знает, куда она делась? Она исчезла, никого не предупредив?
— Да, похоже на то. Вы когда последний раз её видели?
Фумиэ покачала головой:
— С тех пор как вы мне позвонили, я всё время об этом думала… Может, на позапрошлый Новый год… Не помню точно.
Женщина некоторое время внимательно разглядывала фотографию Кёко Синдзё, которую положил перед ней Хомма. За это время её сигарета истлела до самого фильтра. Она смяла окурок, не обращая внимания на пепельницу, и наконец произнесла:
— Я её не знаю. Никогда не видела.
— И в баре она не бывала?
— Нет. Красивая женщина — я бы запомнила. В баре «Голд» работало всего пять девушек. Это только говорится: «бар», а на самом деле у нас местечко не многим лучше чем «клуб
— Ну а если она приходила как посетительница?
Фумиэ закурила новую сигарету и вместе с дымом выдохнула смешок:
— Не такое у нас место, чтобы женщина могла прийти одна. Да и компаниями не ходят. В женском путеводителе «Ханако» нас нет.
Тамоцу смутился и отвёл взгляд. Фумиэ с любопытством покосилась на него.
— А как Сёко-сан относилась к работе?
— Старалась изо всех сил, — сразу же отозвалась Фумиэ.
— Ради денег?
— Ну разумеется. Сборщики долгов ведь даже в бар вламывались. Хорошо ещё, что она не связывалась со ссудными кассами, которые под крышей у бандитов. Я даже одно время уговаривала её бежать, а то ведь и в бордель могли отправить…
— Говорят, что она задолжала кредитным фондам и ссудным кассам больше десяти миллионов иен. Вы знали?
Фумиэ решительно кивнула:
— Дурочка она. Поверить в какие-то кусочки пластика!
Тамоцу поднял голову:
— Я её хорошо знаю, у неё было достаточно здравого смысла.
Фумиэ, склонив голову набок, испытующе на него посмотрела:
— Так вы, значит, знакомы с ней с детства? А вы знаете, что Сёко приехала в Токио, потому что не хотела оставаться в родном городе? Она сама говорила.
Хомма взглянул на Тамоцу. Парень не шевелился, словно у него затекла шея. Фумиэ повернулась к Хомме:
— Трудно жилось, отца рано потеряла и ничего хорошего не видела — вот что она говорила. Да ещё домовладелец её мать обхаживал…
— Домовладелец? Это вы про хозяина «Виллы Аканэ»?
— Ну, уж как их дом назывался, я не знаю. Не помню. Но мать её до самой смерти так в этом доме и жила.
Значит, «Вилла Аканэ». Теперь ясно. Ясно, почему Тосико Сэкинэ жила в этом доме десять лет, словно приросла к нему.
— Я, вообще-то, знал… Не от самой Сии-тян, а так, сплетни слышал… — проговорил, запинаясь, Тамоцу.
— В таких делах разве важно, правда или нет, доказано или нет… Сплетен вполне достаточно, — хмыкнула Фумиэ.
— Так вот почему… — Хомма посмотрел на Тамоцу, — вот почему жена домохозяина была против того, чтобы отпевание и поминки по Тосико-сан устраивали в её квартире?
— Да.
Фумиэ отхлебнула кофе и, не церемонясь, звякнула чашкой о блюдце:
— Мы говорили об этом с Сёко-тян… В общем, она стремилась уехать прочь из родных мест, чтобы почувствовать себя свободной и начать новую жизнь. Но у неё это не получилось: жизнь не так-то легко переменить.
— В лучшую сторону нелегко, — вставил Хомма.
— Вот именно! — усмехнулась Фумиэ. — Сёко рассказывала, что в компании, где она начинала, ей очень быстро стало понятно: красивая жизнь офисных барышень — это сон, грёзы. Зарплата маленькая, в общежитии сплошное притеснение.