Горюшко от умишка
Шрифт:
– И то верно, мил чек…, – кивнул Михей.
Михей открыл дверь, пустил вперёд Тусю, направились прямиком в кабинет к комиссару. В кабинете Чадаев, Крысоеда и Лещёв. Молодые люди снова приклонились с порога.
– Здравствуйте, товарищ Ким…
– Задача ясна? На рожон не лезть, результат обеспечить из кожи вон! – Чадаев закончил раздавать распоряжения подчинённым, поднимающимся на выход.
– Будет сделано, товарищ комиссар! Посмертны награды вышлите детям…, – Схохмил Лещёв и вслед за Крысоедой вышел из кабинета.
– Вернётесь мёртвыми – арестую! Задание особого прилежания, а им всё баутки? – укорил вдогонку Чадаев.
– Здравствуйте, товарищ Ким! – повторился Михей.
– Сухаревы? Здравствуйте, проходите к столу…
Поправлять Туся не стала, пришедшие сели к столу.
– Явились под ваше указание спустя неделю…
– Да-да… Пунктуальность я всегда приветствую…, – комиссар откопал из вороха папок самую тощенькую, – Грамоте обучены? Писать умеете?
***
А где-то на сходке в отдельном помещении шалмана пируют бандиты. Изрядно пьяные, Хлыст так вообще уже спит за столом, сложив голову на руки. Авдей трезвый, к остальным держится достаточно пренебрежительно, поигрывает тростью:
– Фикса, Ольгу Дмитревну мою проводил?
– Исполнено в лучшем виде, Дрын, – гнусавит Фикса, – До вокзала вился хвостом, присмотрел, как в купе вошла, и дождался, покамест поездуха отправится…
– Добро… С барахлом порешали?
– Поценнее продали, всяк щепет на харч да выпивку выменяли, люльку скородумовскую Хлыст отмазал в Богородицке посчитай в полную цену…
– Люлька справная была, ушла на раз…, – не поднимая головы, пробормотал Хлыст.
– Меха на перекупе… Осталось малое, за лавье метнуться, – доложил Мыта.
– Барыш зримый нам на раскладе…
– Лады! Шустро вы…, – удовлетворился Дрын, – Барыш делить равнительно, но помни, пьянь шалманная: ассигнации скоро изымутся с оборота…
– Нам што с того? – отвадил Сизый.
– Пропадут… Всякие купюры, что не пропьёте, незамедлительно меняйте на седье, желтуху да каменья драгоценные…, – продолжил Авдей, – Фикса, треть на бочку отсчитай, на будущие предприятия, долю за посещение публичного дома добавь к моей марже, отмеришь желтухой и в цех поднесёшь…
Хмельной Фикса откинулся и раскинул пальцы «козой»:
– Фарт твой, Дрын, на пальцах пришла пора раскинуть… Хоть иного ты фасону, а на тюрьму зашёл без льготы, на масть не гнал и языком лиша не мёл… Блатную музыку просекаешь… Зарукой шпане моя фикса поставлена, но не может птица тваво полёта без умыслу гнездить на нашем болоте?
– Не может, а гнездую! Предъявить имеешь?.. – злобно зыркнул Дрын.
– Объясниться хочу для шпаны…, – не унялся Фикса.
– Мы с отцом бывали цеховики-тычники…, – вальяжно откинулся Дрын, – Капиталец имели, докуда с вложениями не опозорились… Остались две столярки, от долгов и люльки позволить себе не могли… Помнишь ли жиганов на дальних нарах?
– Политических? За книжки запретные причаленных?
– Помнишь…
– Держались оне украдкой да сказки сказывали о жизни сладкой, а клопов в общем каземате не ропща кормили…
– Запомнил и я сии сказки… Власть ноне перехвалили их сподвижники, и оные известия не к добру… Птиц того полёта, в кой меня подымаешь, скоро приземлять начнут… И приземлять будут основательно, могут и замордовать до смерти…
– А тебе жестко на земле-те?
– Боюсь, и вам мягко не станется…, – перешёл к натиску Дрын, – Верховодство нашей кодлой принял самолично ввиду низкой вашей образованности и никчёмных притязаний… Кем вы раньше были? Карманы чистили, пьянь кабацкую на мушке кидали, торгаша шельмовали да шлёндали с бутыля под топчан? А сейчас жрёте в три пуза, пьёте взахлёб, марушек вон… элитных… любовали в коем разе… разлюли-малина…
– Зазлобно бугор бает, а рамсы не спутал, Фикса! – среагировал Щерба.
– Мортую сколотить новый капиталец на жизнь безбедную, на том и вас поднять, – раскрылся Дрын, – А придёт час, разбежимся по углам-закоулкам…
– Ну… что, шпана… фиксу драть будете? – распальцевал Фикса, указывая на золотую коронку, дружки закивали в одобрение слов главаря и принялись шалманить дальше.
– Залом такой, шаромыжники: карасей буду сыскивать пожирнее, и щипать будем всею кодлой… Коли согласны, есть гожая наводка на тайного делягу…
– Что значит тайного? – переспросил Сизый.
– В бумагах мадам Фрайзон приметил некоего субъекта Ференца Нодиша…, – пригубил лафитник Дрын, – По записям, оный тайный коммерсант посещал ея публичный дом регулярно, платил всегда желтухой и редко седьем…
– Неужто Авдей Жердёв да не знает деляг Нижеграда? – засомневался Фикса.
– В том байда, что живёт инкогнито, в гильдиях не замечен, но понимаемо – доход имеет не мелочёвый, и накопления, мортую, держит не в бумажных банкнотах…
***
Комиссар Чадаев просматривает бумаги, собственноручно написанные молодыми людьми.
– Итак, Сухарев Михей Яковлевич и Заломова Таисия Акифиевна? Фамилии носите разные, и в законном браке, стало быть, не состоите… Может, тайно сожительствуете?
– Покамест не в брачных узах, не венчаны, и безбожно не сожительствуем…, – уточил Михей.
– Покамест? Чую, всё-таки думаете семью создать?
– Коли станется, што Туся согласится и не откажет моим стараниям, после сорочин и свадебку отгуляем? – подмигнул избраннице Михей.
– Полно, Михей, загадывать-те? – смутилась девушка.
– Надо загадывать, надо планы строить, надо детей много рожать, невзирая на трудности…, – научил комиссар.
– Может и отгуляем, после Светлой седмицы? – зарумянилась девушка.
– Вот! А я тогда на ваше свадебное гулянье напрошусь…, – поддержал комиссар.
– Чай за ради Бога! И нам отрадно будет…
– Товарищ Ким, тут такая оказия…, – набрался храбрости Михей, – Родителя моего погубили люди лихие, отчего я принял горесть неуёмную и решил проситься к вам на службу… Разыскать душегубов и предать суду праведному…