Господин 3. Госпожа
Шрифт:
Польского посольства в этой стране нет, но английское готово помочь мне вернуться на родину. Я поняла, что больше никогда не увижу своего хозяина. Своего мучителя. Рабовладельца и ценителя вокального искусства. Пана Насгулла.
Я кивнула сотруднице посольства и побежала назад — хотя бы проститься, хотя бы поблагодарить, хотя бы обнять его на прощание.
Он всё ещё стоял там, внизу лестницы, у автомобиля. Я быстро сбежала по ступенькам и так вышло, что угодила прямо ему в руки. Ударилась о его большое твёрдое тело,
— Thank you (Спасибо), — и зачем-то поцеловала.
Это была моя стратегическая ошибка. Может быть, не сделай я этого, так никогда и не поняла бы, что люблю его. Уехала бы домой и когда-нибудь забыла этого странного медведя, вышла замуж, нарожала детей… А теперь, боюсь, придётся нарожать их ему…
Он обнял меня так, так ответил на мой поцелуй, что невозможно было отстраниться. Я просто растворялась в нём, а он во мне. Мы стояли на лестнице английского посольства и целовались, как дураки. Как подростки. И я не могла уйти. Просто не было сил…
Глава 35.
ЕВА
Я так увлеклась переводом, что почти совсем отключилась от реальности и даже не сразу заметила, что в дверь стучат.
— Войдите! — крикнула, наконец осознав, что это за раздражающий звук мешает сосредоточиться на чувствах моей покойной свекрови.
Дверь открылась, на пороге возникла служанка:
— Госпожа, господин Рустам просит вас прийти в кабинет…
Отчего-то Сария казалась напуганной.
— Хорошо, я сейчас приду, — тяжело вздохнув, обронила я.
А моя служанка, похоже, испытала огромное облегчение и быстро выскочила за дверь.
Я глянула в зеркало — проверить, всё ли тело закрыто как следует от сальных взглядов шурина, и двинулась в указанном направлении.
Рустам поджидал в кабинете, сидя в кресле моего мужа. Это возмутило меня безмерно, но я ничего не сказала, помня наставления Дальхота. Выражение лица шурина было нечитаемо, что странно: обычно Рустам с трудом прятал сильные эмоции. Я занервничала.
— Вы хотели меня видеть? — холодно спросила я, не выдержав его молчаливого тёмного взгляда.
— О да, Ева, признаюсь, я всегда желаю видеть тебя, не только сегодня.
Я поджала губы и уставилась в угол. Его заигрывания были столь омерзительны мне, что приходилось подавлять физические спазмы в животе.
— Чем я так неприятен тебе? — невозмутимо принялся выяснять Рустам.
Он шутит? А чем он может быть мне приятен? Это намного более простой вопрос, на который есть элементарный ответ: ничем. Я молчала, борясь с приступами тошноты. Рустам не унывал:
— Всё дело в той моей попытке выставить тебя в дурном свете перед Халибом? Я ведь всё объяснил и извинился. Это был досадный промах с моей стороны, некрасивый и обидный, но просто ошибка. Понимаешь?
Гнев кипел во мне и прорывался наружу:
— А своё предложение стать
— Это предложение я сделал тебе сегодня утром, а до того?
— Что — до того? — растерянно захлопала я глазами.
— Зачем ты нажаловалась мужу на нашу с тобой вчерашнюю встречу… в оазисе?
— Похищение, вы хотели сказать?
— Я сделал что-то предосудительное там?
— Вы меня обнимали…
— Серьёзно?
— …Насильно!
— И всё? — в его глазах вдруг появился стальной блеск.
— Я не понимаю, чего вы добиваетесь…
— Проверяю, как хорошо ты умеешь врать и изворачиваться. Развлекаюсь, так сказать.
Я ещё не знала, к чему он клонит, но в животе уже похолодело.
— Врёшь ты весьма посредственно, — усмехнулся Рустам, продолжая развлекаться. — Ну давай, Ева, скажи мне правду. За что ты меня так презираешь?
У меня просто не было сил бороться с ним и держать лицо. Оно всё искривилось от спазма, а по щекам потекли слёзы.
— Ну-ну… — забормотал шурин, доставая из кармана платок. — Вот этого не надо, я этого не люблю.
Он подал мне платок, но я не взяла — отёрла лицо рукавом.
— Ладно, — смилостивился Рустам, — не буду тебя мучить, раз ты такая нежная. Я знаю, что ты всё знаешь. Точнее, ты знаешь не всё, но важную часть. Скрывать остальное нет смысла. Питер был не единственным.
Показалось, что он выстрелил мне в сердце. Я покачнулась, и Рустам вскочил из кресла, чтобы меня подхватить.
— Вы с ним сильно недооценили меня, — прокряхтел он, усаживая меня на диван. — Но тебе это простительно, ты женщина, а от Питера я не ожидал такой детской наивности.
Он налил из графина воды в стакан и подал мне. Я сделала один глоток, а потом закрыла глаза. Вот теперь точно — всё кончено. Мой муж погиб, и Петя, и его семья. Правда, выходит, что Терджану в любом случае была уготована смерть, независимо от действий моего бывшего жениха, и его жертва оказалась напрасной. Слёзы текли по моим щекам уже без остановки. Я всех сгубила и ничего нельзя исправить…
— Но всё можно исправить, Ева, — вкрадчиво сказал Рустам, промакивая мои щёки платочком. — Они все останутся жить, если ты захочешь. Халибу я устрою побег, а Питер с семьёй просто поселятся в безопасном месте под моим строгим присмотром.
Слёзы перестали течь, а душу стала заливать ледяная пустота. Она медленно накрыла ноги, живот, грудь. Это я их всех погубила, и теперь их жизни в моих руках.
Я просидела в обессиленном безмолвии несколько минут. Нужно было ответить ему, нужно сказать, что я согласна, но голос пропал, да и энергии на то, чтобы открыть рот, не хватало. Она внезапно покинула меня вся разом.
Рустам не торопил — он вернулся в кресло хозяина дома, налил себе чего-то из графина, выпил одним глотком. А потом спросил: