Господин Чичиков
Шрифт:
– Ты ж пьяный, – заметил Кирияджи, забираясь на переднее сиденье.
– А мы что, гаишников боимся? – флегматично осведомился Валентин Павлович. – Ты бы сейчас согласился протрезветь?
Кирияджи помотал головой. Валик ухмыльнулся и рванул с места.
– Убьешь, – заметил Харлампиевич.
– Не ссы, я и сам боюсь.
Ресторан «Явор» располагался сразу за городской чертой, на границе с лесопосадкой, и был удобен тем, что можно было спокойно, в стороне от любопытных глаз посидеть-отдохнуть. С любимым человеком, скажем. Еще ресторан был удобен тем, что при нем имелась
Кирияджи и Шкура расположились под навесом: дело шло к вечеру, и жара спадала. Харлампиевич приказал подать бутылку красного голицынского, Валик предпочел водку – столичный «Кристалл». Еще заказали шашлычков и всякой другой закуски. Пока не ушло похмелье, выпивали-закусывали молча. Заказав вторую бутылку голицинского, Харлампиевич решил поговорить:
– Валентин, послушай меня. Вот твои мертвые души… Они, правда, премьерскую подпись могли подделать?
– Не, не могли. Они ее просто делали. Раз – и все. Я специалистам давал, под микроскопом вертели. Рука премьера, и все.
– Как же ты их не боялся?
– Кого? – удивился Шкурченков.
– Их.
– Чего их бояться? Они меня боялись. Слушались хозяйского голоса.
– Так они ж страшные. Могли тебя в зайца превратить. Убить могли.
– Ты мне мозги не суши. У нас в армии в учебке были два таких вот здоровых лба, – Шкурченков показал, каких, – а наш сержант, вот такой шпендрик, – Шкурченков показал, какой это был шпендрик, – строил их как хотел. Они у него и отжимались, и очки драили. Не любил он тех, кто выше его. Что, думаешь, убили они его, в зайца превратили? А, Гриша? Так чего мне было моих подчиненных шугаться? Это я их шугал, чтоб не расслаблялись. Я их так строил… – Шкурченков мечтательно закатил глаза.
– Да уж, – грустно покивал Кирияджи. – А вот мои меня ни в грош не ставили. Представляешь, захожу в камеру, а они в карты режутся и на меня, начальника тюрьмы, ноль внимания. Что хотели, то и вертели… Лапочка, вино сюда неси! Сюда! Давай, Валентин, выпьем. – Харлампиевич хищным движением схватил бутылку и налил себе полный фужер. – Скажи, друг, зачем продал своих Чичикову?
Шкурченков нахмурился, заерзал.
– Околдовал, сука. Обморочил. Гриша, пошли поскачем. Гляди, какие телочки пасутся, – Валик встал и твердым шагом устремился к столику у танцплощадки, где готовые к употреблению пили кока-колу и томно курили две шалавы.
Кирияджи крякнул, отер салфеткой жирные пальцы и поспешил следом.
Подошедший сменить грязные тарелки официант несколько дольше, чем нужно задержался у их столика, но приятели этого не видели – они лихо отплясывали под народный шлягер «Все будет хорошо». Но когда забойная Сердючка сменилась медленным танцем, Шкурченков вместо того, чтобы плотнее познакомиться в движении со своей блондинкой, вдруг сгреб Харлампиевича в охапку и, оттащив в сторонку, лихорадочно зашептал в ухо:
– Гришка, как хочешь
– А что делать? – тупо спросил Кирияджи.
– Валить на хрен.
– А… А давай прямо сейчас?
– А я тебе чего? У меня домик есть в деревне, на тетку записанный. У нее фамилия не моя. Ни одна падла не найдет. Пересидим, пока все укантуется.
– Девочек с собой возьмем, – предложил Кирияджи.
– Не-ет, девочек с собой брать не будем. Пошли, примем на посошок – и в путь.
– А ты вести сможешь?
– Я пять лет шофером на автобазе пахал. Я куда хочешь довезу.
Никогда бы не подумал Кирияджи, что респектабельный бизнесмен Шкура начинал простым шофером. Но думать об этих удивительных вещах было некогда. Приятели вернулись к столику, споро выпили на посошок и укатили.
– Ты зачем меня заложил? – сказал, зевая, Шкурченков и дал газу, разгоняя машину до предельной скорости.
– Так ведь это… – ничуть не смутился Кирияджи. – Лаврентий все равно сдал бы.
– Ну ты дурак! Ты видел, какой он сидел? Глазами хлопал, пуговицами отсвечивал. Ты что, поверил в это фуфло, что он Чичикова разрабатывал? Да он сам у Чичикова, – Шкурченков снова зевнул, – в деле. Понял, урод?
Кирияджи не ответил – он спал, уронив голову на грудь. Вскоре уснул и Шкурченков. «Ауди» сделала три оборота в воздухе, после того как пытавшийся уйти от столкновения «КамАЗ» зацепил ее своим закрылком. Взлетела как птица, врезалась в придорожный тополь и рухнула на землю грудой металлолома.
Петр Петрович Свисток отдыхал. Сожительница отправилась на выходные к родителям в деревню, завхоз же запасся пивом и собирался провести вечер на диване у телевизора. Но только началась любимая телепередача «Окна», в дверь позвонили долгим и требовательным звонком.
– Кого там принесло? – буркнул Свисток. – Пойдем-ка, посмотрим.
За решеткой обнаружились трое неприятно серьезных людей в штатском. Один из них ткнул корочкой между прутьев решетки и скрипучим голосом произнес:
– ФСБ. От генерала Трубостроева.
Несколько мгновений Петр Петрович колебался. Что-то здесь было не так. Настораживало количество посетителей. Как-то чересчур массово они объявились. Но, будучи человеком законопослушным и лояльным к органам, впустил и пригласил на кухню.
– Вы писали? – сухо осведомился «скрипучий» и сунул Свистку чуть ли не в лицо его донос.
– Я, не отказываюсь.
Скрипучий хмыкнул и достал из папки чистый лист бумаги.
– А теперь вы нам напишете где, когда и чего украли у себя в институте.
– Зачем?
– Затем, что дело государственной важности.
– Не буду я писать такое. – Свисток хоть и был лояльным к органам, но не за свой собственный же счет!
– Будешь, – с ласкающей слух твердостью в голосе пообещал второй. – Захочешь жить – будешь.
– Я не понимаю, – тихо произнес завхоз.
– Вам здесь нечего понимать, – отрезал первый.
В разговор вступил третий. Как бы невзначай положил руку на плечо завхозА и сказал «скрипучему»:
– Да ладно, объясни человеку.