Господин штабс- капитан
Шрифт:
К примеру танк КВ-2, со 152 миллиметровым орудием не мог стрелять полным зарядом из-за опасения повреждения башни, её от отдачи могло сорвать с направляющих.
Учитывая, что в прямые бои АСУ-122 и АСУ-152 вступать не будут, то и бронирование значительно урезали до 20 миллиметров, от ружейного огня и осколков вполне достаточно, а больше и не надо, зато их вес сильно облегчился. Я думал, что теперь спокойно досижу до начала войны, создавая и тренируя мехкорпуса, да фиг вам, или индейская национальная изба. Начались чистки в армии, я к ним относился достаточно спокойно, всё же считался
14 февраля 1938 года, ГАБТУ.
После прекрасно проведённого с моей семьёй выходного, я полный сил приехал на работу в управление. С самого утра меня захлестнула рутина, время уже приближалось к обеду, когда внезапно, без стука, дверь в мой кабинет открылась и во внутрь зашли трое, в форме сотрудников НКВД.
— Гражданин Разумовский, вы арестованы.
Вот так, прямо с порога, обрадовал меня один из них. Я честно говоря такого совсем не ожидал, так как входил в команду Сталина. Услышав это, я на пару мгновений опешил, но затем начал действовать. То, что сам Сталин такой команды не отдавал, я был более чем уверен, как и очень сомневался, что такую команду отдал своим подчинены Ежов.
Николай Иванович Ежов, с 26 сентября 1936 года по 24 ноября 1938, занимал должность Народного комиссара внутренних дел, сменив на этом посту Генриха Ягоду, в свою очередь уступив этот пост Лаврентию Павловичу Берии.
За восемь бед один ответ, если меня сейчас арестуют, то не факт, что я потом смогу выйти. Тут всё будет зависеть от Сталина, а ему могут об этом сообщить и через неделю, а за это время состряпают такое дело, что потом не отмоешься. Вот я и не стал до этого доводить, в ящике моего стола всегда лежал мой Браунинг, ещё тот, что я купил сразу, после попадания в этот мир. Второй пистолет был в кобуре, но вот времени его оттуда достать у меня не было, зато выхватить второй Браунинг из ящика стола получилось мгновенно. Выхватив пистолет, я сразу передёрнул затвор, он у меня не стоял на предохранителе, так как патрона в стволе небыло. Зато сейчас он сытно лязгнул, а я навёл пистолет на своих гостей и зловеще улубнувшись, произнёс:
— Нука господа хорошие, руки в гору, и без глупостей, иначе стреляю сразу на поражение, а стреляю я хорошо, еженедельно в тир езжу.
Это кстати было правдой, дважды в неделю на полчаса я ездил в ведомственный тир и там стрелял, не желая терять форму.
— Теперь медленно достаём оружие по очереди и кладём его на пол, после чего отходим к стене и да, хоть один из вас дёрнется, перестреляю всех.
— Гражданин Разумовский, не отягащайте свою вину, вы знаете, что вам будет за угрозу сотрудникам госбезопасности?
— Ничего мне не будет, а если сейчас не выполните мой приказ, то начинаю стрелять.
Скрипя от злости зубами, они медленно, по очереди стали вытаскивать свои ТТ и класть их на пол моего кабинета, после чего отходить к стене. Дождавшись, пока все положат своё оружие на пол и отойдут, я сняв левой рукой трубку телефона приказал секретарю — Лопухин, дежурный наряд с оружием в мой кабинет, срочно! Уже буквально через
— Товарищ комбриг, лейтенант Семёнов, дежурный по наряду.
— Значит так лейтенант, сейчас берёшь с бойцами этих гавриков и ведёшь их в подвал, в карцер.
Был в подвале управления карцер, правда использовался он по своему прямому назначению считанные разы, вот туда, для вдумчивого разговора с этими дефективными я намерился спустится. Надо же мне знать, кто это такой умный послал их ко мне.
Сержант госбезопасности Михайлов, прождав час у здания ГАБТУ и так и не дождавшись своих коллег, сам в здание соваться не решился, а поехал назад на Лубянку, доложить начальству о происшествии. Там он доложил дежурному по управлению о исчезновении троих сотрудников в здании ГАБТУ.
Капитан госбезопасности Нестеров, сначала ни чего не понял, но когда до него дошло, что трое сотрудников отправились в ГАБТУ арестовывать комбрига Разумовского, то схватился за голову. Он тут же вспомнил особый список, который ему давали изучать, а в том списке были люди, которых арестовать можно было лишь по личному указанию товарища Сталина. Внутренне холодея, он сразу побежал к Ежову на доклад. В приёмной он только сказал секретарю — срочно! Как его сразу пропустили, благо, что ни совещания, ни посетителей у Ежова в этот момент не было.
— Товарищ Народный комиссар внутренних дел, у нас ЧП, трое наших сотрудников несмотря на запрет, отправились в ГАБТУ арестовывать комбрига Разумовского проходящего по отдельному списку, по докладу шофёра, они зашли в здание ГАБТУ и пропали, он прождал их больше часа и уехал доложить.
Услышав это, Ежов остолбенел, он и так чувствовал, что в последнее время под ним начало качаться кресло и тут такой прокол. Если бы эти придурки всё же арестовали Разумовского и привезли сюда, то тогда ещё может и удалось бы это разрулить, но то, что они не вышли через час говорило только об одном — или их самих арестовали, либо просто пристрелили, и если последнее, то это хуже всего, так как тогда замять это дело точно не получится.
— Мою машину, срочно!
Уже через пять минут он с ординарцем ехал к зданию ГАБТУ. Доехали быстро, а там он в сопровождении ординарца зашёл в здание. Подойдя к дежурному, он произнёс:
— Я к товарищу Разумовскому и это срочно.
— Одну минуту товарищ Народный комиссар внутренних дел.
Сняв трубку телефона, дежурный стал куда-то звонить, и спустя минуту действительно сказал: — проходите товарищ Народный комиссар внутренних дел, вы знаете куда идти или дать вам провожатого?
— Знаю! — Буркнул Ежов, он действительно знал, так как пару раз приезжал сюда по службе.
Только он дошел до приёмной Разумовского, как появился и он сам, причём не из кабинета, а тоже зайдя в приёмную из коридора.
— Здравствуйте Святослав Константинович, тут небольшая промашка вышла, мои придурки не смотря на запрет сверху приехали к вам, надеюсь они живы?
— И вам добрый день Николай Иванович, ваши придурки живы, сейчас узнавал у них, кто это такой умный в вашем управлении решил меня арестовать.