Госпожа Эйфор-Коровина и небесная канцелярия
Шрифт:
Жилище супруги дона Хуана напоминало детективное бюро. По стенам были развешаны образцы почерка всех грамотных обитателей замка. На столе единственная книга "Сыскное дело", принадлежащая перу некоего Корнелия Лойолы (Один из потомков этого прекрасного человека, по имени Игнатий, организовал в 1535 г.
– орден иезуитов, который преуспел в сыске так, как Корнелий и не мечтал). В ящике картотека на всех женщин предместья, с описанием их внешности. В особой графе "Распутство", Алонца ставила значки +/-. Почти у всех были плюсы, у многих даже по несколько. Сестре,
Кроме того, Алонца записывала все "странные события", начиная от града, пошедшего в "необычное время" до неожиданно подтвердившейся девственности какой-то Матильды. Глядя на эти внушительные архивные записи, госпожа Эйфор-Коровина присвистнула. "Местная мисс Марпл!" - подумала она, представив, как бедная Алонца, закусив кончик языка, скрипит одинокими ночами в этих амбарных книгах гусиным пером. Или как несчастная "тыква" крадется огородами к чьему-нибудь сараю, чтобы посмотреть, кто там разлегся на сене. Или мокнет под дождем, чтобы выяснить, будут ли забравшиеся под мост односельчане устраивать там "свальный грех".
Заглянув в разложенные на столе бумаги, Ариадна Парисовна увидела, что Алонца тщательно записывает все, что делает донья Инесс. Сегодня было отмечено: "Сестра вела себя странно. Надела бархатный халат, бордового цвета. Украшений не было. Пила и ела много больше обычного. Пела. Впадала в раздражение. Ни разу не заговорила сама о покойном муже. Не приказала везти тело в церковь. К вечеру голова покойника оказалась остриженной. Везде ходит с Урсулой". Дальше следовала пометка: "Урсула? Очень странное выздоровление. Вчера умирала, а сегодня ходит, разговаривает и ест, как ни в чем ни бывало". После запись продолжалась: "Овцы сегодня вели себя очень странно. Словно у всех ярок сразу начала течка, а потом так же неожиданно прекратилась". В скобках пометка: "После прихода отца Эрменегильдо?!".
"Интересно, зачем все это?" - подумала Ариадна Парисовна и пошла дальше.
Открыла буфет, плотно заставленный бутылками вином, конфетами, засахаренными марципанами, цукатами, банками с вареньем. На доске лежал большой белый хлеб.
– Ну что ж, низкокалорийную диету она не соблюдает, - подвела итог ведьма.
На почетном месте стоял ларец. Открыв его, госпожа Эйфор-Коровина увидела какую-то грамоту. Развернув ее, прочла: "Жалованная почетная индульгенция Доминиканского ордена.
Награждается Алонца де Балъбоа, как бдительная католичка, отличница теологической и инквизиторской подготовки. За неоценимую помощь в разоблачении колдовского вредительства, Алонца де Балъбоа получает полное и безоговорочное отпущение грехов на сто тысяч лет и почетное место в раю.
От имени святого Доминиканского ордена, отец Бартоломео".
– Значит вот в чем дело, - пробормотала себе под нос Ариадна Парисовна.
– Наша сестричка собирает компромат. Вот почему она любой ценой хочет остаться в замке. Все-таки собирается отправить донью Инесс на костер. Так-так...
Убедившись в том, что ее подозрения не были беспочвенными, Ариадна Парисовна еще раз осмотрела стол Алонцы, и перед тем как выйти, щелкнула пальцами. Все бумаги мгновенно вспыхнули.
Однако, главный вопрос - кто же вызвал того демона, что заставил несчастного дона Карлоса задушить себя собственными руками? Ариадна Парисовна решила вернуться в супружескую спальню Боскана-и-Альмагавера.
– О, Боже!
– Алонца издала дикий вопль. Еще в коридоре она почувствовала запах дыма, а когда вошла, буквально задрожала от бессильной злобы. Ее архив погиб!
Донья де Бальбоа метнулась к столу и потрогала пепел, оставшийся от бумаг. Он был совсем горячим. Алонце тут же бросилось в глаза, что на столе сгорели только бумаги. На полированной поверхности не было ни следа огня. Целыми остались книги, перья, деревянные палочки для сургуча. Сгорели только записи!
– Проклятая Инесс!
– Алонца негодовала. Она металась по своим покоям, сложив руки на груди. Временами она порывисто бросалась к столу, чтобы написать донос... но что написать? То, что ее сестрица - стерва, которая флиртует с мужем Алонцы? Ведь уверенности в том, что именно Инесс сожгла записи, нет, и не может быть!
– Нет, меня поднимут на смех!
– воскликнула "тыква" страдальчески.
– Черт! Не нужно было вообще ввязываться во всю эту авантюру!
– Алонца закусила нижнюю губу, подперев кулаком все три своих подбородка.
– Но ничего, они меня еще не знают! Сюрприз, что я им приготовила...
Внезапно внутри буфета что-то ужасно грохнуло и оттуда пошел дым. Донья де Бальбоа, оцепенев от ужаса, уставилась на хранилище своих сладостей. Похоже, на этот раз оно готовило сюрприз не из приятных. Спустя секунду Алонца услышала, что в буфете кто-то громко чавкает!
– Ох! Хоть в удачный шкаф попал, - раздалось ворчание.
– А, - махнул рукой посетитель, - не обращай внимания! Это я в будущем набрался всяких слов-паразитов. Да что слов! Целых фраз!
– тут плюгавый господин как-то весь скривился и зарыдал.
– Знаешь, как в работе мешает? Так, кому- нибудь голову рубят, он переживает, волнуется, а я вдруг возьми да ляпни: "Жиллет - лучше для мужчины нет". Ох-ох! Говори заветное желание, пока я не передумал.
Тут он снял кепочку, и Алонца увидела рожки. Переведя взгляд ниже, "тыква" узрила копытца. Донья де Бальбоа тотчас же поняла, кто к ней пожаловал.
– Мне бы сестру извести, - доверительно сообщила она посетителю.
– Это, пожалуйста. Кто у нас сестра?
– поинтересовался Бальберит.
– Донья Инесс Боскана-и-Альмагавера, - сердито буркнула Алонца.
– Шутишь!
– черт вытаращил свои маленькие глазенки, а его хвост взвился вертикально вверх.
– Нет, - мрачно ответила "тыква".
– А старуха с ней есть?
– живо поинтересовался черт.
– Старуха? Есть, - пожала плечами Алонца.
– Урсула, ее кормилица.