Госпожа поневоле или раб на халяву
Шрифт:
— ЭТО?! — чертенок замер, с презрительным ужасом изучая валяющуюся на полу обувь.
— РРРРРР!!! — сказала я, злобно стукая кедой об кеду. Глина радостно осыпалась вместе с сеном. — Рррраз… ррррдва… аррррртри… уф. — Помогло. Кидать в черта кедами почти расхотелось. — Да, это, потому что до магазина, где я куплю тебе нормальную обувь, надо еще дойти!
Владис посмотрел на меня с легким ехидством:
— Давай ты еще пару-тройку раз этими грязными тряпками об пол стукнешь? Только больше не рычи так страшно, а то я пугаться начинаю. И, кстати, а сколько яичница должна на сковородке лежать?
— Давай я лучше ими о тебя стукну! — проворчала я. — Чего? Ой! Горим!!! — из кухни явственно тянуло паленым.
Чертенок опасливо заглянул в дверь после меня, покашлял и ринулся открывать окно.
— Короче, я с утра не голодная, — подытожила я, горестно разглядывая обгорелый труп яичницы на закопченной сковородке. — Кулинарную книгу в зубы и не спорь! Выпей вон кефир, — я кивнула на пакет под столом, — и бегом одеваться, глину я почти всю отколупала.
Мрачно выпив кефир прямо из бутылки, чертенок, с лицом мученика, идущего на заклание, направился к несчастным кедам. Взяв их двумя пальцами, он еще раз вопросительно посмотрел на меня, чтобы убедиться, что я не передумала.
— Надевай-надевай! — я была безжалостна и деловита, поскольку надо было успеть одеться самой, не забыть дома сумку с деньгами и ключами, и хоть чуть-чуть сгрести глину, а то Эмма меня точно в кислоте растворит.
Кеды оказались велики на два-три размера, а то и больше. Лицо Владиса выражало максимум презрения к происходящему и обличало меня во всех смертных грехах разом.
Но мне было до… лампочки Ильича, поскольку домомучительница и кислота — это вам не черт и недовольная моська. Переживет! Напялила на вяло брыкающееся тело Лешкину куртку, тоже размера на три превышающую чертячью щуплость, и выпихнула жутко недовольное пугало на лестничную клетку.
— Лифт вызови! — а сама загремела ключами.
По улице Владис плелся нога за ногу, пыхтел, сопел и покряхтывал, всеми силами транслируя мне, какая я жестокая и нехорошая. А сам тем временем так и стрелял по сторонам любопытными глазками. Пнул бумажный пакет. Обернулся вслед бабуле-велосипедистке в алых лосинах и зеленом шлеме. Скорчил надменную рожу заинтересованному прикидом бомжу.
Бомж, кстати, как любая маргинальная и загадочная личность, не иначе как обладал зачатками телепатии, потому что увязался за нами до самого дисконт-центра. На подходе к которому Владис развернулся и в упор посмотрел на маргинала, но сказать ничего не успел, потому что я резко дернула чертенка за руку и затащила в здание. (И ведь не ошибся, телепат уличный. На выходе, где он нас преданно дожидался, я молча всучила ему пакет с кедами и курткой. Владис мою благотворительность надменно проигнорировал.)
Сжалившись над чертякой, стянувшим с себя балахонистый Лешкин прикид, сразу, едва мы вошли в магазин, первым делом поволокла его в обувной. А то он даже шел так, словно мечтал погрузиться в бетонный пол по самые… кеды.
Оглядев имеющийся выбор Владис горестно вздохнул и направился к высоким сапогам-внедорожникам рядом с которыми стояла устрашающая пятизначная сумма.
Туда же, завлекательно сверкая неоновыми улыбками, рванули сразу две девчонки-консультантки. Я едва успела поймать чертенка за пояс штанов.
— Стоять! — приказала я шепотом. — Это мы не покупаем!
— Почему? — на меня уставились кристально-ясным взглядом ребенка, которому отказали в новой игрушке по неясной причине.
Я покосилась на третью продавщицу, застывшую в охотничьей стойке у полок с кроссовками, и оттащила дитятку в уголок.
— Смотри, — черту был продемонстрирован конвертик с гонораром. — Вот это все наши деньги на ближайшее время. Вот столько, — я отделила несколько купюр, — на обувь. Вот столько — на одежду, брюки, рубашку, свитер и все такое. Вот столько — на куртку. Остальное, — я показала примерно треть пачки, — это мы будем питаться до конца месяца. Сапоги стоят… — снова наглядно сгребла две трети всех денег. — Или-или. Или сапоги и остальная одежка, или нормально питаемся. Выбирай.
Владис изучил наличность, посмотрел на ценник у ботинок, уточнил, сколько осталось до конца месяца. Задумался.
— А еда у вас дорогая, да?
— Овсянка дешевая, — предложила я. — На воде. Это каша такая. Вот столько… — отделила пару самых мелких купюр, — хватит.
На меня хмуро посмотрели исподлобья.
— А нормальное мясо?
— Нормального мяса вообще нет, — хмыкнула я. — Относительно съедобное, но такое, которое надо еще приготовить, стоит столько, сколько я с самого начала показала. Ну и кроме мяса нужно много чего.
— Ладно… — горестно вздохнув, Владис еще раз покрутил в руках полагающуюся ему на обувь наличность, скептически оглядел полки, и вытащил на свет божий вполне приличные осенние кроссовки.
И тут на него из засады напали все три консультантки. Завлекательно блестя глазками и мини-юбочками, черта утащили от меня к примерочному пуфику, усадили, обозрели выданную сумму…
Через пятнадцать минут я выразительно покашляла над головами этой стайки, увлеченно таскающей откуда-то со склада все новые коробки.
Владис расселся на пуфике, как король на золотом унитазе, и снисходительно позволял суетиться вокруг себя. Мерил, рассматривал и даже изредка соизволял улыбаться, провоцируя новый взрыв энтузиазма.
Я про себя ухихикалась, потом стала раздражаться. Жарко, скучно стоять, и… это мой, блин, чертенок… ндя. И вообще, вокруг меня ни одна коза так рьяно не крутится! Обидно.
Зато ему принесли отличные — действительно отличные кроссы с офигенственной скидкой. Я таких на полках даже не видела. Специально пошла, глянула, пока курятник с кудахтаньем сновал от петуха на пуфике к кассе.
Почти то же самое повторилось в джинсовом магазине, и там, где мы покупали ему рубашки и толстовку.
— А выгодно тебя одевать, — задумчиво резюмировала я, вытаскивая чертенка за руку из очередного цветника. — Мне таких скидок не делают!
Владис снисходительно улыбнулся, излучая вокруг себя вагон и тележку обаяния.
Я оглядела приодетого и приобутого "очаровашку" с головы до ног и хмыкнула:
— Раз такое дело, пошли-ка… — и потянула его в сторону еще одного интересного отдела.