Госпожа поневоле или раб на халяву
Шрифт:
Светлые воспользовались злом, живущим внутри него, и весь внутренний свет, которого было мало… безумно мало. Его хватало только на Аленку… А теперь внутри него снова только тьма. Потому что рядом нет того, кому этот свет нужен.
— На колени, тварь! — Светлый неожиданно оказался совсем близко. Довольная, круглая, сияющая рожа… Ненавистно-отвратительная. Предвкушающая.
— Я сказал: "на колени"! — голос оглушал, требовал…
По телу прокатился разряд боли от миадерпиана. Да, точно, надо же выполнять желание хозяина. Перевоспитателя, марбхфхаискорт!
Еще разряд… еще… удар в живот, вполне реальный удар — локтем… коленом — между ног… снова локтем — между лопаток… боль…
"Ты мазохист?" — в голове зазвучал заинтересованно-спокойный голос-воспоминание. "Ненормальный, который боль любит? Я ненавижу боль, ясно?!"
Странно, почему он ее ненавидел? Сейчас боль не вызывала никаких чувств, никаких эмоций, только физические реакции… Тело упало. Боль продолжалась. Теперь его уже избивали ногами. Тяжелые толстые подошвы с каблуком, как у тех ботинок, что он так хотел купить в торговом центре… В их первый поход по магазинам.
Боль растекалась по телу, волнами. То резкими, то медленно-плавными. От удара в челюсть ноюще-тупая боль осталась надолго. Выбитый зуб Владис выплюнул практически инстинктивно. Его сознание жило отдельно от тела.
Перед ним, с довольно-урчащим смехом поставили миадерпиан, снова неживую стекляшку, с уже восстановленной шкалой делений. Такой, какой она была в день их знакомства с Аленой.
— Ты смог нас удивить, скот! Мы даже запереж… обрадовались, что ты окончательно исправишься!
А это уже другой голос. Один из пресветлых рогоносцев. Запереживали и поэтому придумали, как выманить темного лопухоида… Осел и морковка! И Наамидес…
— Но ты сбежал… сбежал от своей хозяйки туда, откуда миадерпиан не может тебя вернуть! Ты сам захотел сбежать! А значит, заслужил еще более суровое наказание, тварь! За этот побег! — Злобное торжество громыхало, отталкиваясь эхом от стен. — Того кто примет на себя тяжелую участь по взыванию к разуму и совести этого существа выберем жребием, как обычно? Или осуществим сей трудный процесс совместно?
Как же Владис ненавидел этих лицемеров… В голосе предвкушение, ожидание, а сам что-то про тяжелую участь несет! "Да ты мечтаешь меня трахнуть, падла!" — сознание, возмущенное услышанным, даже вернулось обратно в тело… но ему там не понравилось, да и тяжелая участь… такое лучше наблюдать, витая под потолком.
Слюнявые поцелуи, тайком, чтобы остальные не заметили. Хищные жадные касания рук. Пощипывания, покусывания… Попытки пометить. Пообладать хоть недолго… Пока член двигается внутри тугой влажной задницы. В это время можно впиться пальцами в бедра, протыкая кожу когтями… Да, хаискорт! У Светлых тоже есть когти!
Мать в детстве рассказывала сказку, укачивая его перед сном… Да, даже когда ему было почти триста, он все равно любил залезть к сидящей матери на руки, положить голову ей на плечо, обнять ее за шею и, под мерное раскачивание, слушать сказку… засыпая…
— Тварь! Не смей терять сознания, шлюха!
Странно, почему он — шлюха? Денег ему за происходящее не платят, удовольствия он тоже не получает.
Сказку… Мама рассказывала сказку… про то, что раньше все Высшие были равны, не было Светлых и Темных. Все были друг другу родня. Несли как зло, так и добро, не скрываясь и не юродствуя. А справедливость вершили Паладины. Светлые, в сияющих золотом доспехах… Только чистые душой могли стать ими.
И маленький Владис истово верил в этих загадочных паладинов. Верил, до тех пор, пока родителей не убили. Ни один паладин не явился, чтобы их защитить… спасти… Ни один не явился, чтобы отомстить… покарать виновных. Ни один паладин не явился, когда на него самого, Владиса, напал десяток Светлых.
Да, может быть их лепет на суде про то, что его грехи переполнили чашу терпения… и он должен понести кару… может что-то в этом и было похожее на правду.
Он жил так, как живут все Высшие. Все! И Темные, и Светлые. Даже эльфы презирают низших и издеваются над своими пленными, почему же чаша терпения переполнилась только по отношению к молодому демону?
Хотя Ад Светлых не пустовал, нельзя было сказать, что это индивидуально для него изобретено. Там встречались еще Темные…
Удар по ребрам. Возмущенный оскорбительный выкрик… Боль. Боль, боль, еще боль… Мутит. Удар. Темно… Светлые — это свет. Темные — это…
— Вот и сиди здесь вместе со своей удовлетворенной стекляшкой! Завтра еще развлечемся, когда ты в норму придешь, — злорадный смех, хлопок двери и скрежет ключа в замке. Зачем, если дверь блокируется магически?
Пошарив рукой по полу, Владис нашел миадерпиан, прижал его к себе поближе… Сейчас это был не враг, не доносчик, не источник воспитательной боли… действительно честно-воспитательной… сейчас это была единственная оставшаяся вещь — снова просто вещь! — с которой они вместе были у Алены.
Низшая… Все равно она бы угасла быстрее него, а в том странном мирке люди вообще живут, как бабочки… Красивые, яркие, завлекательные… и сгорающие за несколько мгновений.
Она бы сгорела, и он оказался бы здесь в любом случае…
Нет, не правда! Они бы что-нибудь придумали. Миадерпиан стремительно сокращал шкалу, может еще несколько лет и он бы исчез? — Владис погладил неожиданно ставший родным "градусник".
Зрение постепенно возвращалось. Голова кружилась. Мутило и хотелось пить… Ныла вывихнутая челюсть… Пересохшие, разбитые в кровь губы обжигали болезненными искорками всякий раз, когда Владис их облизывал. Больше всего боли было внутри… Болели и живот, и печень, и задница, и… душа.
"Настоящий мужик. Своего не отдаст" — вспомнилась милая старая женщина… Она ошиблась. Владис легко согласился отдать свое в обмен на призрак, фикцию… Месть. Да кому она нужна, эта месть?! Какая разница, кто из своих его подставил? — катая миадерпиан по полу и следя за медленно уползающий к нулю синей шкалой, Темный искренне пытался убедить себя, что ему и правда все равно… Но нет! Ему было не все равно. Кто-то из близких выдал Светлым его укрытие, тайное место, куда он уползал каждый год, побыть наедине, расслабиться… Место, где его легко можно было взять, потому что он не ожидал нападения. Место, известное лишь избранным.