Госпожа
Шрифт:
— Не знаю, — признается он после небольшой заминки. — Ты такая красивая, когда командуешь.
Он пытается вывернуться и поцеловать мое запястье, но я не даю, снова сжимая пальцы на его подбородке.
— Почему? — повторяю я. Я так давно хотела задать этот вопрос, что сил уже нет довольствоваться его полу-ответами. Я хочу знать это. И никто не помешает мне добиться ответа.
— Посмотри, — говорит он, указывая глазами
И я смотрю. Действительно смотрю на сцену. Но не понимаю. Ничего. Только удивленный возглас зарождается где-то в груди и тает, так и не сорвавшись с губ.
Что же делает эта психопатка? Она так и стояла, сжимая в пальцах свободные концы кожаного кнута, обмотанного вокруг шеи саба и по-прежнему грубо ласкала его тело, упорно не замечая, что парень-то вот-вот… того…
— Он задыхается, — как-то безжизненно выдавила из себя я, неотрывно глядя на удивленное лицо. Его бледная кожа кое-где уже начала синеть. Огромные от страха глаза смотрели прямо на меня, а губы постоянно что-то повторяли. Какое-то слово, которое я почему-то не могла уловить.
— Так и должно быть, — фыркает Егор. — Это называется эротическое удушение.
— Нет, — возражаю я, — он почти синий.
С места я срываюсь прежде, чем успеваю обдумать это. И кричу, прежде чем фразы складываются в голове:
— Пусти его, идиотка!
Девушка сначала удивленно зыркает на меня, потом на парня. И в итоге она поступает, как самая обычная тупая блондинка, хотя секунду назад она была уверенной и гордой госпожой. Она вскрикивает и отскакивает в сторону, махая руками, как сумасшедшая. Видимо, ее паника заразна, потому что в следующую секунду раздается скрип, и парень кулем валится на пол.
Я чувствую, как в зале поднимается паника. Они ещё не кричат и не бегут в разные стороны, но я уже знаю что тот самый пик близко. Я не знаю, сколько времени понадобиться, но знаю, что это произойдет. Это всегда происходит, когда у тупых придурков что-то идет не по плану.
— Занавес. — кричу я, заскакивая на сцену. Видимо, меня сочли единственно адекватной, потому что за моей спиной почти сразу закрылся занавес, отрезая нас от зрительного зала.
Я бросаюсь к парню, неподвижно лежащему на земле. Он еще в сознании. Смотрит на меня непередаваемым взглядом и беззвучно шевелит губами, повторяя одно и то же. Я осторожно разматываю кнут, которым все еще была обернута его шея и парень начинает кашлять, судорожно и шумно дыша, будто пытаясь ухватить побольше.
— Успокойся, — говорю я, несильно встряхивая парня за плечи. — Тебя больше никто не душит. Дыши спокойно. Давай. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Парень послушно повторяет за мной, стараясь успокоиться. Где-то на заднем плане я слышу, как включилась музыка, и как ведущий бодрым голосом принялся что-то втирать зрителям. Хорошо. Хоть массовой истерии не будет.
— Все
— Нет, — хрипит он, почему-то цепляясь в мою руку. — Нога…
Мне хватает взгляда, чтобы понять — перелом со смещением. Его нога неестественно вывернута в колене. Тут не нужно много опыта в медицине, чтобы понять.
— Нужна скорая, — уверенно говорит неизвестно откуда взявшаяся Викки.
— Никакой скорой, — ко мне подходит статный дядечка с усами, как у Пуаро, в шикарном костюме. — Не хватало мне еще проблем.
— У него перелом, — восклицает Викки, — кто знает, какие еще у него травмы. Мы должны вызвать скорую.
— Только попробуй, и я тебя уволю, — спокойно возражает дядечка.
— Вот и хорошо, — говорит рыжая, гордо подняв подбородок. — Давно хотела сказать, что вы жуткий мудак.
Дядечка мигом багровеет. Кажется, что даже шикарные усы изменились в цвете. Он что-то гневно пыхтит, но рыжая его уже не слушает. Она вызывает скорую.
— Спасибо. — шепчет парень, чуть сильнее сжимая мою руку.
Я хочу сказать «не за что» или что-то в этом роде. Я хочу поддержать его, но слова застревают в горле. Вместо этого у меня получается только скованный кивок головой. Будто я оцепенела. Подумалось даже, что так запоздало мог подействовать на меня шок.
Кто знает, сколько бы я еще стояла так, если б не Викки. Девушка ловко утащила меня куда-то в сторону, не давая даже секунды на размышления. Она тащила меня в сторону двери с надписью «служебный выход». Когда я это поняла, почувствовала странную благодарность к этой девушке. Подумалось даже, что я была бы не против встретиться с ней снова.
— Уходи. — скомандовала она, накинув мне на плечи свою кофту.
И опять язык не пожелал меня слушать. Я сумела только скованно кивнуть и послушно пойти, куда толкают. И уже на выходе, когда я почти закрыла за собой дверь, девушка окликнула меня и, улыбаясь искренней доброй улыбкой, прошептала еле слышно:
— Спасибо.
***
Как добиралась до машины, я не помню. Помню только, как сильно жали мне туфли с чужой ноги, и с каким остервенением я снимала их, чуть не разрывая ремни. Хотелось выбросить их в ближайшую канаву, но я этого не сделала. Почему-то.
И я помню Егора, который стоял у машины, дожидаясь меня. Он ничего не сказал, когда увидел мои разодранные ноги и туфли, пришедшие в негодность, которые я почему-то продолжала сжимать в кулаке. Он просто открыл мне дверь и помог усесться на пассажирское сидение.