Госпожа
Шрифт:
Ответить я не могла. Да и не старалась особо. Разум будто замер, как и тело. Все доходило с трудом, будто через красную пелену, стоящую перед глазами. А, это просто кровь.
Мое состояние Егор не заметил. Он был слишком занят попыткой меня придушить. И злыми словами, которые водопадом лились с его губ, но так и не достигали моего слуха. В ушах звенело, как после выстрела пушки, или слишком громкой музыки в наушниках. Мне было уже
Когда Егору надоело меня душить, он попытался начать что-то вроде предварительных ласк. Даже поцеловал меня. Или что-то вроде того. Мне лично показалось, что он просто попытался откусить мне губы и вырвать язык. Не было ничего кроме боли. Только боль.
Некстати заболели и укусы. Все тело жгло, как огнем. А парень не унимался. Он грубыми движениями оглаживал мое тело, изредка царапая ногтями. Совсем как та блондинка в баре. Он подражал ей слишком явно. Не хватало только таблички.
— Нравится? — ядовито прошипел он, снова прихватывая мои губы зубами. – Все, как ты хотела. Я мужчина.
На языке появился привкус металла. Я сглотнула от неожиданности, и меня замутило с новой силой. У меня во рту была кровь. Моя собственная кровь. Я лежу, как последняя шлюха и захлебываюсь собственной кровью, пока больной мудак делает вид, что трахает мое тело.
Это подстегнуло, заставило сопротивляться. Я даже сумела оставить несколько царапин на его плечах прежде чем он схватил меня за руки и вжал их в простынь одной рукой. Конечно, я ведь просто девчонка.
— Что такое? — выплюнул он, демонстративно медленно расстёгивая ширинку и надрачивая одной рукой собственный член. — Не этого ли ты хотела?
Когда его плоть коснулась моей кожи, я не могла не вздрогнуть. Какая-та часть меня затряслась от предвкушения, но я быстро подавила ее. Это уже был не мой Егор. И я уже не была той наивной дурой, что полгода назад. Это был не секс по любви, это было чистой воды изнасилование и худшее, что я могу сейчас сделать — это застонать и податься ем навстречу. Все равно, что попросить сейчас про поцелуй.
Он потерся членом о мое бедро, ядовито улыбаясь. Было все равно. Накатила странная усталость. Хотелось только, чтобы он закончил это поскорее. А он не спешил. Нарочно медленно терся членом между моих ног, задевая каждый раз головкой клитор, опускаясь ниже, почти толкаясь внутрь и снова отдаляясь. Он растягивал момент, дразня меня, заставляя вздрагивать каждый раз, когда его член упирался в девственную плеву и отступая каждый раз с победной ухмылкой.
— Нравится? — в который раз спрашивал он, кусая меня куда мог достать. — А что так? Я ведь так нежен.
Наконец, он не выдержал. Одним толчком он проник в меня, разрывая мягкие ткани. Вот тут-то я поняла, что больно-то мне особо и не было. До сих пор. Не размениваясь на нежности, Егор сразу начал двигаться, сходу взяв быстрый темп. Его пальцы, удерживающие мои колени разведенными, нарочно причиняли боль, давили в самых чувствительных и болезненных местах.
— Видишь, — шипел он мне в шею, кусая ее в паузах, — я мужчина.
Из уголков моих глаз потекли первые слезинки. Больше сдерживать их не было ни сил ни смысла. Как бы я сейчас не упорствовала, я была всего лишь девочкой. Девочкой в руках обозленного и возбужденного мужчины, жестко имеющего мое тело. Больше не имело значения кто я. Это принесло странное успокоение. Как бы глупо это не звучало, я впервые в жизни почувствовала гармонию. И впервые почувствовала себя настолько девушкой.
Его рука вернулась к моей шее, но было все равно. Мне хотелось, чтобы он закончил. Остальное было не важно. Впрочем, его не хватило на долго. Он кончил уже минуты через две, благо вытащив перед этим член из меня. Как мило было бы забеременеть в такой момент.
— Довольна? — прошипел он, размазывая по моей коже свою сперму. Он поднес испачканные в ней пальцы к моему лицу, давая рассмотреть получше.
– Все, как ты хотела, дорогая. Все для тебя.
7.
Злое небо превращается в боль.*
Жизнь уходит из меня постепенно.
Это время для познавших любовь
И для тех, о ком память нетленна.
Я всегда любила ночной город. Лишенный суеты, лишенный какой-то нагрузки, лишенный пошлости и ненужной информации, лишенный всего. Есть только пустота и безграничное, всепоглощающее спокойствие. Тишина.
Пробуждая мировой океан,
Задыхаясь в обьятьях Вселенной,
Мой ангел смертельно устал,
Размышляя о жизни бесценной.
Прогулки по ночному городу, да даже простой взгляд на него из окна всегда успокаивал меня, внушал ощущения безмятежности, неважности всего происходящего, ничтожности моих проблем перед этим вселенским покоем. Всегда. До этого случая.
<