Гостья
Шрифт:
Стоишь вот так у границы лётного поля и пытаешься осознать, что там, за широкой Жёлтой Полосой, нарисованной на древнем бетоне яркой флюоресцентной краской, начинается другой мир. Там не действуют наши колониальные законы, там соблюдается только Закон. Особая зона лётного поля Космодрома по своему статусу ближе всего к открытому космосу. И десятиметровый забор вокруг всего лётного поля выстроен не для защиты самого поля, а для защиты местных балбесов, которые бегают снаружи, от грозных космических чудес. Вот только забор тот не именуется Забором, его построили не так давно, и потому он просто забор, со строчной буквы…
Можно вспомнить ещё Главную Резиденцию Космодрома с пассажирским и грузовым терминалами, которая своими величественными архитектурными формами столетиями потрясает воображение непосвящённых. И мрачноватое таинство Аудиенции для тех, кого Космодром вызвал для личной беседы. Или вот, например, официальное Предписание о проведении расследования – тот самый цветной пластиковый бланк, что лежит передо мною на столе… И не какое-нибудь Предписание, а именное. Лично мне это расследование было самим Космодромом поручено. Тогда серьёзное вышло дело, не то что сегодняшняя стрельба на реке. Очень многим пришлось поволноваться, межпланетный престиж колонии был затронут. Вот и родилось это Предписание! Едва скажешь кому-нибудь это слово, и у него уже глаза круглые. Да, только с большой буквы такие вещи пишутся…
Считаю ли я сам, что Космодром разумен? Признаюсь честно – в зависимости от настроения… Порой он кажется мне созданием бездушным и безмозглым, способным лишь к меркантильному просчёту ситуации «по набранным очкам». А иногда я невольно веду себя с ним так, как можно вести себя только с носителем разума – я спорю с ним, я возражаю ему, я надеюсь на него и его же побаиваюсь… Не побаивался бы – давно бы ткнул пальцем в нужный квадратик на бланке и произнёс заветные слова… Нет, это слишком ответственный для меня шаг… Я должен подумать сначала, ещё раз всё взвесить хорошенько… Как правильно подать в заключительном отчёте всё сделанное и не сделанное… Подать… Не сделанное…
Размышляя, я сделал ошибку – подпёр руками отяжелевшую после ночных приключений голову. И незаметно для себя уснул…
И приснился мне героический сон… Какой-то запутанный сюжет, в развязке которого я, как обычно, в одиночку отражал нападение инопланетных врагов. Сражение традиционно развивалось тяжело – я промок, я почти выдохся, всё тело уже болело от полученных ударов, мне было страшно и холодно… Но вот я опускаю руку в чёрную холодную воду Уараты и вынимаю оттуда сказочное сверхмощное оружие под названием Чёрная Игла. Она похожа… В том-то и дело, что никто на свете не мог точно сказать, на что Чёрная Игла должна быть похожа! И это уже не первая моя Чёрная игла во сне! На этот раз в моём сновидении она выглядит как застывшая речная волна – словно отлитая из дымчатого чёрного стекла. Или скорее как длинный осколок полупрозрачного зеркала… Бесконечно длинный… И бесконечно лёгкий… И бесконечно мощный… Я, стоя по пояс в водах Уараты, поражаю этим безразмерной длины осколком мироздания бесчисленных врагов, которые лезут со стороны устья реки. И по воде выгребают, и даже из-за Меловых гор высовываются, кажется… Но потом я вдруг чувствую, что что-то удерживает мою разящую руку. Я оглядываюсь назад и вижу, что незаметно для меня острый как бритва осколок мирового пространства удлинился и задним краем уже касается термоядерной станции в Пхата. А станция вся как-то скукожилась – белоснежные бетонные купола сдулись, как воздушные шарики, а двухсотметровые трубы съёжились… Я понимаю, что пока я размахивал Чёрной Иглой, та высосала из энергокомлекса всю энергию… И сражаться больше нечем… Сбоку ко мне подходит Сержант. В глазах его даже не осуждение – грусть. И он говорит мне: «Ты не рассчитал…»
Проснулся я от шума в коридоре – вернулись ребята, которых Сержант послал собирать машины, что остались стоять после нашей облавы по обоим берегам реки Уараты. Пришлось усердно трясти головой, чтобы вытрясти из неё остатки бредового сна… Глянул, протирая глаза, на наручный навигатор… Ого! Уже обед!
Получается, зря меня Сержант от всего освободил, лишь бы я со своим Предписанием разобрался? Предписание-то выдано на меня, но по Закону на всей нашей адвослужбе косвенная ответственность лежит… «Ну ничего, проспал несколько часов. До вечера ещё далеко. Зато в голове немного прояснилось», – пытался уговаривать я сам себя.
С одним из джипов приехал мой боевой шлем – я оставил его в машине, отправляясь на задержание. И напрасно, кстати… Маскировка наша со Стаки всё равно не удалась, зато всё остальное время я был в бою как слепой котёнок. Саст принёс шлем в мой кабинет и бухнул на стол. Я поблагодарил товарища и положил тёмно-серый, полностью закрытый шлем, в который голова вмещается целиком, до самого подбородка, рядом с цветным бланком Предписания. Шлем имел встроенный боевой компьютер, обеспечивал почти круговое зрение днём и ночью, самостоятельно выявлял и показывал мне на внутришлемном экране цели, помогал наводить разные виды оружия, рассчитывая текущую точку попадания. Он ещё и маршруты движения может прокладывать, а при определённых условиях позволяет видеть даже сквозь стены… Умение пользоваться шлемом мне не раз жизнь спасало – но чем он мне поможет сейчас? А, всё равно, пусть будет на всякий случай. Так же как Стаки, который, как считалось, помогал мне всемерно, но при этом успешно дрых до самого обеда.
Обед я проглотил в глубокой задумчивости. Вернувшись за свой рабочий стол, бесцельно просидел примерно пару часов, старательно пялясь на бланк Предписания и перечитывая то, что в нём было зафиксировано. Потом вдруг заметил, что снова клюю носом, и испугался, что могу опять уснуть. И тогда я решил, что нужно уехать куда-нибудь с базы, в какое-нибудь уединённое место… Может, на природу… К океану… Всё равно, где работать с бланком Предписания. Если у тебя в руках такая вещь, то стол и письменные принадлежности уже не нужны. Для того чтобы получить документально зафиксированное одобрение высших сил либо подписать себе приговор, достаточно коснуться пальцем этого красивого пластикового листка…
И вот я валяюсь в высокой траве где-то на обращённых к океану склонах Наветренных гор. Чтобы сюда добраться, не жалко было полутора часов, что я трясся на джипе по просёлочным дорогам. Надо мной лазурное небо, солнце висит над океаном и клонится к закату. Вокруг – ни души. Только чайки кружат, покачиваясь в невидимых упругих волнах вечернего бриза. Ветер раскачивает подсохшую жёлтую прошлогоднюю траву вперемешку с тёмно-зелёной, которая за весну успела вымахать. Кусты, что на склоне, листвой пока толком не оделись, но уже шелестят на ветру так, что даже волн, бьющихся о скалы где-то там, внизу, почти не слышно. А я забавляюсь тем, что рассматриваю заходящее солнце сквозь выданный Космодромом бланк Предписания о проведении расследования. А иногда наоборот – рассматриваю на просвет сам бланк, используя светило как самый мощный в окружающем пространстве источник света. Морщась от боли в отбитых рёбрах, которым сегодня утром ещё добавили, я вожу рукой, загоняя солнце в различные уголки пластикового листка в надежде разглядеть в нём что-то новое для себя.
Две недели назад, когда я получил это Предписание, погода была ещё не очень-то, шли дожди. Весна в наших краях довольно поздняя, морской климат всё-таки. Но в последние несколько дней заметно потеплело, и денёк сегодня выдался погожий. А за ним последовал чудный тёплый вечер. Это было так кстати… Мне как раз нужно было подумать… Побыть одному…
Надо признаться, что все обязательные следственные действия я уже давно закончил. Но всё никак не мог собраться с мыслями и поставить точку…
Почему-то мне показалось, что, если загнать свой джип далеко за восточную окраину Кодда, забраться подальше в Наветренные горы и выбрать место поудачнее, то всё получится…
Я остановился там, где, наверное, только мне одному ведомая просёлочная дорога, с годами заросшая и ставшая почти незаметной, неожиданно выскакивает из зарослей высоченного кустарника на открытый всем ветрам склон, обращённый к океану. Когда солнце ударило в глаза, я затормозил и несколько минут сидел, бессмысленно глядя вперёд. Потом я бросил машину и пошёл, спускаясь по колышущемуся травяному ковру навстречу голубому простору.