Говардс-Энд
Шрифт:
— У меня есть Тибби, тетушка Джули.
— Но ему ведь приходится учить китайский. А тебе нужна настоящая подруга. Но, право же, как странно ведет себя Хелен.
— Хелен странная. Очень, — согласилась Маргарет.
— Ей не нравится жизнь за границей, но почему тогда она сразу же хочет уехать обратно?
— Я не сомневаюсь, что она переменит решение, когда увидит всех нас. Она девушка крайне неуравновешенная.
Хелен всегда обвиняли в неуравновешенности, но сейчас голос Маргарет дрогнул. В этот раз она была очень задета поведением сестры. Убежать из Англии было, возможно, необдуманным поступком, но то, что она восемь месяцев не показывается дома, означало неразбериху не только в сердце, но и в голове. Хелен была готова приехать к постели тяжело больной, но оставалась глуха к более обыденным призывам. После свидания с тетушкой
Чем больше Маргарет задумывалась, тем больше тревожилась. Несколько месяцев она гнала от себя эти беспокойные мысли, но теперь проблема стала слишком серьезной, чтобы можно было ею пренебречь. В поведении Хелен явно ощущался налет сумасшествия. Почему все ее поступки определяются несчастным происшествием, которое могло случиться с любым молодым человеком или девушкой? Может ли человеческая природа меняться из-за таких незначительных событий? Ошибочное увлечение в Говардс-Энде стало для нее решающим. Оно распространилось на те области, где более серьезные отношения оказались бесплодны, оно было сильнее сестринской близости, сильнее разума и книг. Однажды, будучи в настроении, Хелен призналась, что оно ей, в определенном смысле, «приятно». Пол для нее более не существовал, но магическая сила его ласки осталась. А там, где есть наслаждение прошлым, может возникнуть и реакция — распространившаяся из прошлого в настоящее.
Да, странно и печально, что наш разум оказывается грядкой, на которой всходят посаженные семена, но мы лишены возможности их выбрать. Впрочем, человек всегда был странным и печальным созданием, склонным разорять землю и не обращать внимания на то, что произрастает у него внутри. Ему не хочется вникать в скучную психологию. Психологию он предоставляет специалистам, а это то же самое, что отдать свой обед паровозу. Человек не желает трудиться над перевариванием собственной души. Маргарет и Хелен были более терпеливы, и, судя по всему, Маргарет добилась успеха — насколько в этом деле вообще возможен успех. Она понимает себя и хотя бы в общих чертах может следить за собственным внутренним ростом. Удалось ли это Хелен — неизвестно.
В день, когда болезнь миссис Мант отступила, от Хелен пришло письмо. Оно было отправлено из Мюнхена, и в нем сообщалось, что Хелен приедет в Лондон на следующий день. Письмо насторожило Маргарет, хотя оно начиналось с нежных и разумных слов:
Моя дорогая Мег!
Передай тетушке Джули сердечный привет от Хелен. Скажи ей, что я ее люблю и любила всю жизнь, сколько себя помню. Приеду в Лондон в четверг.
Мой адрес будут знать в банке. Пока я еще не решила, в каком отеле остановлюсь, поэтому пиши или телеграфируй в банк и сообщи подробно, каковы новости. Если тетушке Джули стало гораздо лучше или если по ужасной причине мой приезд в Суонидж уже будет лишен смысла, то не удивляйся, что я не приеду. У меня множество всяческих планов. Сейчас я живу за границей и хочу туда вернуться как можно скорее. Скажи, пожалуйста, где вся наша мебель? Мне нужно было бы взять одну или две книги. С остальным ты сама разберешься.
Прости меня, дорогая Мег. Тебе это письмо, должно быть, покажется довольно неприятным, но все письма написаны любящей тебя
Это и вправду было неприятное письмо, потому что оно подбивало Маргарет солгать. Если бы она написала, что жизнь тетушки Джули все еще под угрозой, сестра бы приехала. Больное сознание заразительно. Нельзя общаться с людьми, душа которых пребывает в нездоровом состоянии, и не деградировать самим. Действия, предпринятые «из лучших побуждений», возможно, принесли бы пользу Хелен, но сыграли бы плохую службу Маргарет, и, рискуя навлечь беду, Маргарет все же решила, пока есть возможность, проявить порядочность. Она ответила, что тете гораздо лучше, и стала ждать развития событий.
Тибби одобрил ее ответ. Быстро взрослея, он становился покладистее, и иметь с ним дело теперь было намного приятнее, чем раньше. На него сильно повлиял Оксфорд. Тибби утратил раздражительность и научился скрывать как свое безразличие к людям, так и интерес к гастрономии, но более человечным не стал. Годы между восемнадцатью и двадцатью двумя, такое чудесное время для большинства людей, постепенно превращали его из юноши в мужчину средних лет. Он никогда не ощущал себя молодым человеком и не обладал теми качествами, которые согревают сердце до самой смерти и придают мистеру Уилкоксу неувядающее обаяние. Тибби был холоден не по своей вине, но и жестокости в нем тоже не наблюдалось. Он считал, что Хелен не права, что права Маргарет, но семейные неприятности представлялись ему тем же, чем большинству людей представляется сцена, освещенная огнями рампы. Он мог предложить лишь одно, но это предложение было для него характерно.
— Почему бы тебе не рассказать все мистеру Уилкоксу?
— Про Хелен?
— Может, ему приходилось сталкиваться с такого рода вещами.
— Он сделал бы все возможное, но…
— Ну, тебе виднее. Хотя он человек практичный.
Это была студенческая вера в специалистов. Но по некоторым причинам Маргарет пока воздерживалась от разговора с мужем. Наконец от Хелен пришел ответ. Она прислала телеграмму с просьбой дать адрес, куда отвезли мебель, ибо торопилась вернуться. Маргарет ответила: «Адрес не дам. Встретимся в банке в четыре». Вместе с Тибби они поехали в Лондон. Хелен в банк не пришла, и где она находится, им сообщить отказались. Хелен поглотил хаос.
Маргарет обняла брата. Больше у нее никого не осталось, но еще никогда он не казался ей таким неуверенным.
— Тибби, душа моя, что же теперь делать?
— Это просто поразительно, — ответил он.
— Дорогой, твои суждения обычно разумнее моих. Ты понимаешь, что за всем этим стоит?
— Нет. Если только это не какое-нибудь умственное расстройство.
— Умственное расстройство! — воскликнула Маргарет. — Нет, это совершенно невозможно.
Но слова были произнесены и через несколько минут Маргарет сама думала то же самое. Других объяснений не находилось. И Лондон подтверждал мысль Тибби. С города спала маска, и Маргарет увидела его истинное лицо — карикатуру бесконечности. Знакомые ограды, улицы, по которым она ходила, дома, между которыми она перемещалась от одного к другому в течение стольких лет, вдруг показались брошенными на произвол судьбы. Ей чудилось, что Хелен теперь заодно с испачканными деревьями, уличным транспортом и медленно ползущей жидкой грязью. Сестра, совершив отвратительный акт отречения, вернулась к дьяволу. Собственная же вера Маргарет была тверда. Она знала, что если человеческой душе суждено с чем-то слиться, то она сольется со звездами и морем. Маргарет чувствовала, что уже много лет сестра идет по неверному пути. И то, что катастрофа произошла сейчас, в Лондоне, под мелким дождиком, было символично.
Генри был для Маргарет последней надеждой. Генри — человек решительный. Он мог знать проложенные сквозь хаос дорожки, скрытые от их глаз, и она решила принять совет Тибби и все рассказать мужу. Нужно зайти к нему в контору. Хуже уж точно не будет. На несколько минут она забрела в собор Святого Павла, купол которого так отважно возвышался над лондонской суетой, словно проповедовал евангелие формы. Но внутри собор был такой же, как и то, что его окружает, — эхо, шепот, невнятные песни, невидимые мозаики, мокрые следы, пересекающие пол в различных направлениях. Si monumentum requiris, circumspice: [50] он указывает нам назад, на город. Там для Хелен не было надежды.
50
Если ищешь памятник — погляди вокруг (лат.).Надпись на надгробной плите в соборе Святого Павла в память об архитекторе Кристофере Рене.