Говорить ли президенту?
Шрифт:
Сзади подъезжала какая-то машина. Марк напрягся, Элизабет, казалось, ничего не заметила. В нескольких метрах от них машина замедлила ход и еле поползла. Поравнявшись с ними, она остановилась. Марк расстегнул среднюю пуговицу и принялся теребить ее, встревожив Элизабет больше, чем себя. Внезапно двери машины распахнулись, и оттуда выскочили четверо подростков, две девушки и два парня. Они бросились в закусочную «Гамбургер Хейвен». На лбу у Марка выступил пот. Он отнял руку от Элизабет. Она посмотрела на него.
— У тебя какие-то неприятности, да?
— Да, — ответил он. — Только ничего не спрашивай.
Она снова взяла его за руку, крепко сжала ее, и они пошли дальше. На Марка
— Ну что же, сегодня, когда тебе удавалось отвлечься от своих мыслей, ты был просто очарователен, — с улыбкой сказала она.
Марк сбросил оцепенение.
— Извини, ради Бога.
— Может, зайдешь на чашку кофе?
— С удовольствием, но не сейчас, перенесем это на другой день, ладно? Сегодня я не смогу составить тебе хорошую компанию.
Уже полночь, а до завтрашней встречи с директором в 7.00 ему предстоит еще сделать кое-какие дела. Кроме того, он полтора дня не высыпается.
— Я позвоню тебе завтра?
— Буду ждать, — сказала она. — Не пропадай, что бы ни случилось.
В течение нескольких последующих дней Марк носил с собой эти слова как талисман. Он помнил каждое ее слово и жест, которым оно сопровождалось. Были они сказаны в шутку, серьезно или она просто дразнила его? В наше время влюбляться не модно, браки заключаются редко, и все, в основном, разводятся. Неужели же он действительно влюбился без оглядки?
Он поцеловал ее в щеку и, повернувшись, чтобы уйти, быстро скользнул взглядом по дороге. Она прошептала ему вслед:
— Надеюсь, ты найдешь человека, который убил моего почтальона и твоего грека.
Твоего грека, твоего грека, греческий православный священник, отец Грегори. Господи Боже мой, почему он раньше об этом не подумал? На мгновение забыв об Элизабет, он бросился к машине. Потом повернулся и помахал ей рукой — она изумленно смотрела на него: может быть, сказала что-то не так? Марк нырнул в машину и, до предела выжав газ, помчался домой. Нужно узнать номер телефона отца Грегори. Греческий православный священник, как он выглядел, тот, что вышел из лифта? Теперь он живо припомнил эту встречу; что-то в нем было не так, но что, черт возьми? Одежда? Нет, с одеждой вроде бы все в порядке. Лицо? Да, лицо. Ну конечно. Конечно. Вот болван! Приехав домой, он тотчас позвонил в вашингтонское отделение. Полли, дежурившая на коммутаторе, услышав его голос, удивилась:
— Разве вы не в отпуске?
— В общем-то, да. У вас есть номер телефона отца Грегори?
— Кто это, отец Грегори?
— Греческий православный священник — с ним иногда общался мистер Стеймз. По-моему, он ходил к нему в церковь.
— Да, верно, теперь припоминаю.
Марк ждал.
Она сверилась с телефонной книжкой Стеймза и продиктовала номер. Марк записал его и повесил трубку. Ну конечно, конечно, конечно. Ну и болван же! Это же очевидно. Так, уже начало первого, но позвонить нужно обязательно. Он набрал номер. Телефон звонил довольно долго, но потом трубку взяли.
— Отец Грегори?
— Да.
— Скажите, все греческие православные священники носят бороды?
— Да, как правило. А кто это задает такой идиотский вопрос посредине ночи?
Марк извинился.
— Я — специальный агент Марк Эндрюс. Работал у Ника Стеймза.
Голос человека на другом конце трубки казался сонным, но теперь сон как рукой сняло.
— Понимаю, молодой человек. Чем могу служить?
— Отец Грегори, вчера вечером вам звонила секретарь мистера Стеймза и просила приехать в центр Вудро Вильсона навестить грека, раненного в ногу?
— Да,
— Что сделали? — Марк чуть было не сорвался на крик.
— Выписали из больницы.
— Тот, кто вам звонил, не представился?
— Нет, он больше ничего не сказал. Я предположил, что он работает у вас.
— Отец Грегори, мы могли бы увидеться завтра в восемь утра?
— Да, разумеется, сын мой.
— И сделайте одолжение: не говорите никому об этом звонке, кто бы это ни был.
— Хорошо, если вы этого хотите, сын мой.
— Благодарю вас, досточтимый отец.
Марк опустил трубку и попытался сосредоточиться. Этот человек был выше меня, значит, больше шести футов. Темноволосый — или так показалось из-за рясы? Нет, у него были темные волосы, большой нос. Я помню, что у него был большой нос. Глаза, нет, глаз не помню, большой нос, тяжелый подбородок, тяжелый подбородок. Все, что смог вспомнить, Марк записал. Большой, грузный человек выше меня, большой нос, тяжелый подбородок, большой нос, тяжелый… Мысли путались. Он уронил голову на стол и заснул.
Суббота, утро, 5 марта
Марк уже не спал, но до конца еще не пробудился. В голове бродили бессвязные мысли. Вот вспыхнул перед внутренним взором милый образ Элизабет. Марк улыбнулся. Потом вдруг возник Ник Стеймз. Марк нахмурился. Третьим явился директор. Марк вынырнул из сна, выпрямился и всмотрелся в циферблат наручных часов. 6.35. Черт! Шея и спина затекли и мучительно ныли; он даже не разделся. Марк вскочил со стула и, сбросив одежду, рванулся в ванную и, не отрегулировав воду, встал под душ. Ну и холодина! Но хоть проснулся и перестал мечтать об Элизабет. Выпрыгнул из-под душа, схватил полотенце: 6.40. Намылив лицо, принялся торопливо сбривать щетину с подбородка. Черт, порезался, три раза; лосьон после бритья щипал нещадно: 6.43. Оделся: свежая сорочка, вчерашние запонки, чистые носки, вчерашние туфли, новый костюм, вчерашний галстук. Бегло глянул в зеркало: два пореза еще немного кровят, ерунда. Марк сгреб бумаги со стола в портфель и побежал к лифту. Повезло: лифт ждал на верхнем этаже. Без четырнадцати семь Марк спустился вниз.
— Привет, Саймон.
Молодой негр, сторож в гараже, не шелохнулся. Он дремал в своей уютной будочке у входа в гараж.
— Здорово, Марк. Неужто восемь уже?
— Нет, без тринадцати семь.
— Чего же ты в такую рань? Решил маленько подхалтурить? — спросил Саймон, протирая глаза и отдавая Марку ключи. Марк улыбнулся, но ответить не успел: Саймон вырубился снова.
Машина заводится с пол-оборота. Вот что значит «мерседес». Выехал на дорогу: 6.48. Главное — не превышать скорость. Не стоит ставить Бюро в неловкое положение. 6-я улица, заминка у светофора: 6.50. Через улицу Джи, вверх по Седьмой, снова светофоры. Проспект Независимости позади: 6.53. Угол Седьмой и Пенсильвании. Уже видно ФБР: 6.55. Теперь въехать на пандус, припарковаться, показать пропуск ФБР охране в гараже и бегом к лифту: 6.57; лифт останавливается на восьмом этаже: 6.58. По коридору направо, комната 7074 — туда, мимо миссис Макгрегор, не останавливаясь, как учили. Она едва удостаивает вниманием; постучать в дверь кабинета директора. Никто не отвечает. Как учили, зайти внутрь. Директора нет. 6.59. Сесть и расслабиться. Директор запаздывает; ха-ха, вот как. До семи — тридцать секунд: оглядеться вокруг, небрежно, как будто уже давно ждешь. Взгляд задерживается на старинных часах. Они начинают бить: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь.