Говорить ли президенту?
Шрифт:
— Чем вам помочь, может быть, налить в телефон холодной воды?
— Не надо, давай лучше поужинаем. Через полчаса я за тобой заеду и увезу, даже если ты не досушишь волосы.
В Джорджтауне они нашли маленький ресторанчик «У мистера Смита». Летом, когда столики накрывали в саду, Марк бывал здесь довольно часто. Посетителей было много, в основном молодежь. Отличное место, здесь можно сидеть и болтать часами.
— Господи, — вздохнула Элизабет, — вот и снова я — студентка. Я-то думала, мы уже вышли из этого возраста.
— Рад, что тебе здесь
— Везде одно и то же. Стилизация — некрашеные деревянные полы, массивные дубовые столы, растения. Сонаты Баха для флейты. В следующий раз пойдем в Макдональдс.
Марк не нашелся, что ответить, хорошо еще, что принесли меню.
— Представь себе, четыре года проучилась в Йеле и до сих пор не знаю, что такое рататуй, [14] — сказала Элизабет.
— Я знаю, что это, но не знал, как оно произносится.
14
Рататуй (фр.) — зд. овощное рагу.
Оба заказали курицу, печеную картошку и салат.
— Гляди, Марк, вон там — этот жуткий сенатор Торнтон с девицей, которая годится ему в дочери.
— Может, это его дочь.
— Приличный человек не приведет сюда дочь. — Она улыбнулась.
— Он ведь дружит с твоим отцом?
— Да, а ты откуда знаешь? — спросила Элизабет.
— Это всем известно. — Марк уже жалел, что спросил.
— Вообще-то они скорее деловые партнеры, чем друзья. Он зарабатывает на военной промышленности. Не слишком привлекательное занятие.
— Но твой отец — совладелец компании по производству оружия.
— Папа? Да, я тоже его не одобряю, но он говорит, что во всем виноват его дед, основавший фирму. Когда я была школьницей, мы с ним из-за этого частенько ссорились. Я советовала ему продать свой пай и вложить деньги во что-нибудь полезное для общества.
— Вам у нас нравится? — спросил, наклонившись над столиком, официант.
— Да-да, спасибо, очень, — сказала Элизабет, глядя на него снизу вверх. — Знаешь, Марк, однажды я назвала отца военным преступником.
— Но я считал, что он против войны.
— Как много ты, однако, знаешь о моем отце, — удивилась Элизабет и подозрительно посмотрела на него.
И все же недостаточно, подумал Марк. А что ты можешь о нем рассказать? Если Элизабет и заметила, что он встревожен, виду она не подала и просто продолжала:
— После того, как он проголосовал за межконтинентальные баллистические ракеты MX, я целый месяц отказывалась сидеть с ним за одним столом. Правда, думаю, он этого даже не заметил.
— А мать?
— Она умерла, когда мне было четырнадцать. Наверное, поэтому мы с отцом так близки, — сказала Элизабет. Она опустила глаза и стала разглядывать сложенные на коленях руки. Ей явно хотелось переменить тему. Блестящие темные волосы упали на лоб.
— У тебя очень красивые волосы, — ласково сказал Марк. — Когда я впервые увидел тебя, мне захотелось их потрогать. Мне и сейчас хочется.
— Мне
— Если я полысею с макушки, надеюсь, ты угадаешь, чего я хочу?
— Я согласна ждать, но все ж не так долго.
По дороге к ее дому он остановился, обнял ее за талию и поцеловал, сперва нерешительно, не уверенный, что она не оттолкнет его.
— Элизабет, у меня колени дрожат, — прошептал он, зарывшись в мягкие, теплые волосы. — Как ты поступишь со своей последней жертвой?
Некоторое время Элизабет молчала.
— Придется купить тебе костыли, — сказала она наконец.
Медленно, взявшись за руки, они шли ночной улицей, не находя слов от счастья. Трое весьма прозаических мужчин шли следом.
В нарядной гостиной, на диване цвета чайной розы, он поцеловал ее снова.
Трое прозаических мужчин, укрывшись в тени, ждали снаружи.
Она сидела в Овальном кабинете, и одну за другой просматривала статьи нового законопроекта, пытаясь обнаружить одну-единственную строчку, которая может обернуться против нее завтра, во время голосования. Внезапно она вздрогнула от неожиданности: перед ней стоял муж с кружкой дымящегося какао в руке.
— Ложись-ка лучше спать. Все равно эта публика не сможет тебе противиться, — сказал он, указывая на Капитолий.
Она улыбнулась.
— Милый Эдуард, какой же ты у меня все-таки умный! Что бы я без тебя делала?
6 марта, воскресенье
Все воскресное утро Марк дорабатывал отчет директору. Первым делом разобрался на столе; беспорядок всегда мешал ему сосредоточиться. Марк собрал все свои записи и разложил их в логической последовательности. Справиться с задачей ему удалось лишь к двум часам, и он даже не заметил, что еще не обедал. Медленно записывал он имена оставшихся пятнадцати сенаторов — шесть под заголовком Комитет внешних сношений, девять — под законопроектом о владении оружием и законодательным комитетом. Потом уставился на список, ожидая вдохновения, но вдохновение не приходило. Один из них — убийца, и на то, чтобы выяснить, кто именно, осталось всего четыре дня. Марк сложил бумаги в портфель и запер его в столе.
Потом прошел на кухню и сделал себе бутерброд. Взглянул на часы. Как с пользой провести остаток дня? Элизабет дежурила в больнице. Он поднял трубку и набрал номер. Она не могла говорить долго: в три часа ее ждали в операционной.
— Ладно, доктор, я буду краток и постараюсь вас не обидеть. Звонить тебе каждый день, чтобы сказать, как ты прелестна и умна и что я от тебя без ума, мне вряд ли удастся, так что слушай внимательно.
— Я слушаю, Марк.
— Так вот, ты самая красивая, самая умная, и я безумно в тебя влюблен… Почему ты молчишь?