Говорить ли президенту?
Шрифт:
— Может быть, забот у них меньше, — вставил заместитель директора.
— А может, и больше. Ладно, идите к ней, если считаете, что это поможет. Может, обнаружите то, что они упустили. Ну-ну, не кисните, Эндрюс, вы проделали огромную работу. Возможно, сегодня у нас появятся новые данные, и мы начнем их прорабатывать. По-моему, все. Ладно, Эндрюс, идите, не будем терять время.
— Слушаюсь, сэр.
Марк встал.
— Простите, Эндрюс, я забыл предложить вам кофе.
«И в прошлый раз я не пил кофе», — хотел сказать Марк. Уходя, он услышал, как директор заказывает кофе для себя и для заместителя. Он решил, что и ему было бы нелишне
Допив кофе, директор попросил миссис Макгрегор вызвать его личного помощника. Безымянный службист с серой папкой под мышкой вырос как из-под земли. Не задавая вопросов, он положил папку перед директором и молча исчез.
— Спасибо, — поблагодарил директор закрывающуюся дверь.
Он открыл папку и копался в ней минут двадцать, то посмеиваясь, то что-то бормоча, чем немало изумил Мэттью Роджерса. Это было досье на Марка Эндрюса, включавшее такие сведения, о которых не ведал и сам Марк. Директор допил вторую чашку, закрыл папку и запер ее в личном ящике стола эпохи королевы Анны. Стол был полон тайн. Королеве Анне такое и не снилось.
Марк между тем позавтракал куда лучше, чем можно было ожидать в вашингтонском отделении. Там, чтобы пройти в столовую, нужно перейти улицу: буфет в нижнем этаже ужасен, под стать самому зданию. Но сейчас он предпочел бы вернуться туда, чем в подземный гараж за машиной. На противоположной стороне стоял мужчина и наблюдал за ним; Марк не обратил на него внимания, лишь удивился, что в боковом стекле машины так долго не исчезает синий «форд»-седан. Если это не случайность, то кто за кем следит и кто кого пытается прикрыть?
В церковь, где служил отец Грегори, Марк приехал без чего-то восемь, и они вместе прошли к дому священника. Полукруглые очки примостились на кончике мясистого носа отца Грегори. Глядя на его обширные красные щеки, еще более обширный, шарообразный живот, жесткосердные люди неизбежно заключали, что, ожидая вечного блаженства в царствии небесном, отец Грегори находит немало утешительного и в земной юдоли. Марк сказал, что уже позавтракал, но отец Грегори тем не менее пожарил яичницу с беконом, плюс тост, мармелад и чашка кофе. Отцу Грегори было почти что нечего добавить к тому, о чем он уже рассказал Марку по телефону накануне вечером; когда Марк напомнил ему о двоих умерших в больнице, священник тяжело вздохнул.
— Да, я знаю подробности из статьи в «Пост».
Когда заговорили о Нике Стеймзе, в серых глазах отца Грегори вспыхнул огонек; очевидно, полицейский доверил священнику немало тайн, причем отнюдь не на исповеди.
— Есть ли связь между смертью Ника и происшествием в больнице? — вдруг спросил отец Грегори.
Вопрос застиг Марка врасплох. За полукруглыми очками таился недюжинный ум. Врать, чтобы защитить Бюро от стороннего любопытства, было делом привычным, но врать священнику, пусть и православному, казалось как-то стыднее, чем простому смертному.
— Ни малейшей, — ответил Марк. — Просто одна из этих странных автокатастроф…
— И одно из таинственных совпадений? — Отец Грегори насмешливо рассматривал Марка поверх очков. — Я прав? — Как и Гранта Нанну, ложь Марка не убедила его. — Да, вот еще что, — продолжал он. — Помните, мне позвонили и предупредили, что не стоит приезжать в больницу? Так вот, я затрудняюсь передать наш разговор буквально, но почти уверен, что звонил человек образованный. Судя по манере — профессионал. Возможно, я не совсем
«Словно актер в привычном амплуа», — повторил про себя отец Грегори, о том же думал и Марк по дороге к дому, где жила миссис Казефикис. Она остановилась у друга, приютившего ее раненого мужа.
По проспекту Коннектикут, мимо «Вашингтон Хилтон» и Национального зоопарка, Марк ехал в Мэриленд. По сторонам начали попадаться яркие пятна желтых цветов декоративной оливы. Проспект Коннектикут сменился Университетским бульваром, и Марк очутился в пригороде Уитон, среди магазинов, ресторанов, газозаправочных станций и многоквартирных зданий. Остановившись у светофора на подъезде к Уитон Плаза, Марк заглянул в записную книжку. Улица Элкин, 11501. Ему нужен квартал Усадьба голубой гребень. Слишком пышное название для приземистых трехэтажных домов из блеклого кирпича, выстроившихся вдоль улиц Элкин и Голубой гребень. Он подъехал к дому 11501. Где бы встать? Похоже, негде. С минуту поколебавшись, Марк решил оставить машину у пожарного гидранта. На ветровое стекло аккуратно повесил радиомикрофон: пусть контролер платной стоянки или полицейский знают, что это служебная машина и приехала по делу.
Ариана Казефикис разрыдалась, едва увидев фэбээровский жетон Марка. Ей было всего двадцать девять; хрупкая, неряшливо одетая, непричесанная; в серых глазах — слезы. Два дня она плакала, и горькие, неутешные слезы прочертили на лице грязноватые дорожки. С Марком они были почти ровесники. Она потеряла родину, а теперь и мужа. Что с ней будет? И Марку бывало одиноко, но эта женщина просто в отчаянном положении, ведь у нее к тому же нет ни гроша.
Оказалось, что миссис Казефикис говорит по-английски много лучше мужа. К ней уже приходили двое полицейских. Она сказала им, что ничего не знает. Первый такой славный: он сообщил о несчастье, и так ей сочувствовал, потом лейтенант из уголовной полиции — тот оказался не в пример строже, расспрашивал ее о вещах, о которых она и понятия не имеет, а теперь вот из ФБР пришли. Муж ни разу не сидел, она не знает, кто мог стрелять в него и почему. Он был любящий, добрый человек. Марк верил ей.
— Не волнуйтесь, миссис Казефикис, — сказал он, — я лично переговорю с Иммиграционной службой и отделом социального обеспечения. Постараемся организовать вам пособие.
Услышав о пособии, она оживилась и стала доверчивее.
— А теперь подумайте хорошенько, миссис Казефикис, — где работал ваш муж 23-го или 24 февраля — в среду и в четверг на прошлой неделе. Может, он вам рассказывал об этой работе.
Она не знала. Анджело никогда с ней не делился, куда идет и что будет делать, тем более что нанимался от случая к случаю, и не больше чем на день, ведь разрешения на работу у него не было. Он ведь приехал в страну нелегально, зачем рисковать? Марк так ничего и не добился, но ее вины в том не было.
— Я смогу остаться в Америке?
— Я сделаю все от меня зависящее, чтоб помочь вам, обещаю. Поговорю со знакомым православным священником — он даст вам немного денег, чтобы было на что жить, пока я не выхлопочу пособие.
Марк уже был в дверях и в отчаянии думал, что вот и от Арианы Казефикис не узнал ничего стоящего, как вдруг услышал ее голос:
— Священник уже давал мне деньги.
Марк замер, медленно обернулся и посмотрел ей в лицо.
— Какой священник? — спросил он с напускным безразличием.