Говорящий тайник
Шрифт:
И папа в этом очень прав. Однажды они пошли с мамой в гости, и мама сломала на эскалаторе каблук. А у папы, конечно, был с собой нож, которым он быстро этот каблук починил. (Правда, мама об этом случае рассказывает совсем по-другому. Она говорит, что папа не починил каблук, а сломал второй. И мама оказалась как бы в босоножках. И в гостях все ее спрашивали: «Где вы такие миленькие и модненькие туфельки достали?»)
А Лешка один раз тоже оказался в трудном положении. Они с Ванечкой забрались на чердак нового дома, а их там случайно заперли и свет погасили. И ничего – спички были, в темноте не заблудились и замок дверной ножиком вскрыли.
Вот и сейчас они зашли поглубже в лес, нашли уютную поляночку. Алешка под симпатичной елкой оттоптал снег и стал разводить костер. И что удивительно – Маринка оказалась ему в пару: тут же взялась ломать и стелить на снег еловые лапы.
– Мы, Серегины, – сибирские. Я сколько раз с папой в тайгу уходила.
Затрещал костер, ребята накрыли лапник одеялом, уселись.
Ничего картинка? Зимняя ночь в лесу. С неба заглядывает под елку холодный месяц. Горит костер. И возле него сидят, как два воробушка, девочка и мальчик. И болтают, будто не в ночном лесу, а в классе за партой.
– Марин, а кто тебя в машину посадил?
– Никто. Я сама. Дядька какой-то высунулся и говорит: «Эй, Мариша, давай к Оболенским подброшу!»
Вот и подбросил.
– Ты его раньше видела? Он из себя какой?
– Я и не разглядела, я ведь сзади сидела. Потом смотрю – а мы уже за городом. Я ему: «Ты куда»? А он: «К Оболенским. Они на даче, там и родители твои».
– И ты поверила?
– Как же! Но из машины ведь не выскочишь…
Алешка подложил в костерок сучьев.
– А этот… который в подвале?
– Да он все время в маске. Только пальцы его и видела. Как сосиски… Волосатые, противные.
– Сосиски… – Алешка сказал это с теплотой в голосе. – Сосиски – это хорошая штука. Даже волосатые.
– Ты есть хочешь, да? И я тоже.
– Хочешь, скажу?
– Скажи.
– Алефка дурлак! У нас же целая сумка продуктов. Пирожок и горшочек маслица. Это я бабушке вез. Проведать.
Тут уж совсем хорошо стало. Опасность позади. Продуктов полная сумка. Костерок весело греет. И запутавшийся в ветвях месяц силится разглядеть, что там за звездочка зажглась на снегу.
Вскоре Алешка встал и сказал Маринке:
– Пойду проведаю наших друзей. А ты не высовывайся.
Он прокрался к дому. Там уже царила суета. Охранники орали, ругались, Бочонок оправдывался, размахивая руками, и тоже ругался. Наконец захлопали дверцы машин, взревели двигатели, вспыхнули фары и стало тихо. Бочонок вернулся в дом.
Алешка прокрался за ним. Спустился к гаражу, прислушался. За дверью слышалось, как Бочонок переворачивает в сотый раз раскладушку и стонет:
– Куда же она делась?
– Хочешь, скажу? – крикнул Алешка и задвинул засов.
Потом он опять поднялся в дом, нашел телефон и позвонил домой.
– Пап! – сказал он. – Сообщи Серегиным, что Маринка едет домой. Пусть они тортик из холодильника достают.
– Тебе помощь нужна? – почему-то спросил папа.
– Не, я с дядей Федором.
– А я думал, с бабушкой.
Ребята забросали костер снегом, свернули одеяло. Возле дома Алешка притормозил, просунул одеяло в отдушину.
– Эй, Карлсон! Хочешь, скажу? Ложись спать, а то скоро спецназ приедет.
– Куда будем ехать? – спросил дядя Федор. И закашлялся.
– Сначала на Ленинский, – ответил Алешка. – Потом домой. А утром – в поликлинику.
– Поранился? – встревожился дядя Федор.
– Кашель лечить.
– Сам пройдет. От горячего борща. Твоя матушка делает такой борщ, что его и кушать-то жалко.
Алешке было приятно это слышать. Он и сам всю еду разделял на ту, что «кушать жалко», и ту, что не жалко съесть. Но сейчас ему было не до маминого борща: он устал и его одолевала дремота.
– Вот они! – разбудил его голос дяди Федора. – Разбойники!
Навстречу неслись одна за другой две машины. А за ними – небольшой микроавтобус с темными стеклами.
– Ща им будет! – злорадно прошептал Алешка.
– Посмотреть бы, – помечтала Маринка.
– А то! – сказал дядя Федор и развернулся. Ему и самому было интересно.
Недалеко от дома, в прекрасной видимости, он притормозил и остановился.
Машины въехали на участок. Автобус – за ними. Из него выскочили вооруженные люди. Четверо из них выдернули охранников из машин, бросили их на снег, другие кинулись в дом.
– Как бы Бочонок не расколотили, – посочувствовал Алешка. – Поехали спать.
Глава VIII
Маракатица
По дороге заехали к Серегиным. Папа с мамой были уже там. Ну, тут пошли обнимашки, поцелуйства. И всякие вопросы. Маринка почему-то отмалчивалась, зато Алешка развернулся:
– Ну а этот злобный такой! Весь в сосисках, круглого цвета! Я ему – раз! И тут как эта хрень выскочит! А мы уже у костра, горшочек с маслицем доедаем. А над лесом автоматы бухают. Мы – раз! – и в машину. Дядя Федор – по газам! Скажите, дядя Федор.
Дядя Федор пил чай, чихал и согласно кивал:
– Вот так все и было, как Лешка описывает. И хрень выскакивала. И сосиски в холодильник сбрасывали. И чох на меня напал.
– Ага! – подтвердил Алешка. – Я даже этот чох в колодце слышал – чуть цепь не оборвалась.
Маринка молчала и надуто хмурилась.
– Вы молодцы, – сказал Серегин-папа.
– Я бы на месте Маринки, – сказала Серегина-мама, – Алешку расцеловала.
– Я с ним не разговариваю.
Вдруг стало тихо.