Гойда
Шрифт:
Глаша не смела противиться, а лишь, напротив, отвечала на грубость ласкою, на какую была способна. Она не отталкивала его, не пыталась отбиться, а даже отвечала на поцелуи Басманова. Алексей любил не её саму, но быть в тёплых объятьях этой женщины, чувствовать её пылкость, касаться жаркого тела, пробираясь под юбки. Она дозволяла себя касаться, как будто у неё был выбор. Басманов обладал ей, отдавшись страсти. Крестьянка же, зажмурившись, отвернула лицо к стене. Оттого открылась белая шея её, к которой вновь и вновь припадал губами Алексей.
С тяжёлым, хриплым выдохом Басманов выпустил её из своих объятий. Глаша тотчас же опустила подол платья, жадно глотая воздух. Алексей рухнул на кровать, закатив глаза. Могучая грудь его вздымалась. Глаша села на кровати и принялась дрожащими руками своими заплетать растрепавшуюся косу. Мельком оглядывалась она на Басманова, ожидая приказа.
– Хорошая ты баба… – протянул Алексей, приподнимаясь на локтях.
Крестьянка обернулась вполоборота и коротко кивнула.
– Желаете чего, Алексей Данилыч? – спросила она.
– Да нет, Глашенька, – довольно вздохнул Басманов. – И про ублюдков твоих, молокососов, помню. Не тронет их никто.
Крестьянка тотчас же взяла руку Алексея и припала к пальцам дрожащими губами.
– Нет у них опоры иной, нет у них защиты, токмо ваша благодетель, боярин! – точно взмолилась она.
– Да полно, полно тебе! – добродушно произнёс Басманов, однако руки не отнял.
Нравилась ему та мягкость, тот трепет, с которыми крестьянка сжимала руку, как тёплые губы её вновь и вновь целовали его.
– Да полно, в самом деле… – вздохнул Алексей. – Нынче я в опричнину учреждён. А значит, что сам Земский суд не указ мне. Надо мною лишь государь да сам Господь Бог.
– И над сыном вашим? – осторожно спросила Глаша.
– А Федька мой на кой сдался-то тебе? – хмуро ответил вопросом на вопрос Басманов.
Не дав ответа, Глаша потупила взор да замотала головой, не желая гневить единственного своего заступника при всём дворе. Да и не разозлился Алексей.
– Ну, полно, полно!
Не было на то охоты большой, но долг звал, и Басманов поднялся с мягкой кровати и велел Глаше помочь ему одеться.
Небо заволокли тучи молочного цвета. Когда Алексей вышел на каменную лестницу, припорошённую снегом, в воздухе кружились мелкие хлопья. Морозный воздух щипал нос. Воевода облачился в чёрную накидку поверх своего одеяния. На поясе висела широкая шашка. Басманов голой рукой захватил снега с перил и освежил им лицо, глухо охнув.
Как раз в то время из-за угла вышел человек странного вида. То был взрослый мужчина, но бороды он не носил. Его высокие скулы рассекало несколько шрамов. Прямой и узкий нос, светло-серые глаза. Неизвестный рыскал своим взглядом, прежде чем увидел Басманова и направился к нему.
Алексей со мнительностью оглядел наряд гостя. Тот носил сапоги странного кроя, мантия его имела узоры, но то были точно не русские умельцы. Незнакомец был сухощав, но сложён хорошо. По летам он был младше Басманова – на вид шёл третий десяток, самое большее – четвёртый. Когда тот человек подошёл достаточно близко, Алексей разглядел его оружие. «Латин…» – подумал Басманов, глядя на шпагу, которые носили при себе заморские чужестранцы. Невольно та мысль насторожила Алексея, и сам опричник не заметил, как рука его опустилась на рукоять шашки.
– Доброго дня вам, – произнёс тем временем безбородый мужчина, снимая шапку из меха, – нынче я на службе Иоанна Васильевича буду. Велено мне было разыскать Басманова, не знаете, где он, сударь?
Алексей был удивлён не только тем, что латин этот искал его, но и речью иностранца. Хоть акцент и выдавал немца, языку он был выучен более чем сносно.
– Как звать тебя и на кой тебе этот Басманов? – спросил воевода, продолжая идти к конюшне.
– Андрей Штаден, сударь. В письме своём ваш светлый владыка велел Басманову истолковать порядок и уклад ваш, – ответил немец, доставая из внутреннего кармана своих одеяний конверт.
Приняв послание, Басманов начал вчитываться в те слова: «…как прибудешь в Александровскую слободу, разыщи опричника Басманова. Укажет он тебе порядок и уклад наш…»
Алексей с неудовольствием поджал губы и обернулся на конюшню, которую уже было видно за спиной немца. Лошадь Басманова уже была готова, и двое конюших держали её под уздцы. Она била копытами по снегу и с нетерпением рвалась на волю. Сам Алексей, под стать своей лошади, с нетерпением оглянулся на двор и лестницы. На улицу постепенно спускались опричники, звеня оружием и кольчугами. Одна за другой чёрные фигуры выходили из проёмов царских палат. И вот Басманов довольно улыбнулся, указывая на перила широкой белокаменной лестницы, где стоял сын его с Васькой Грязным.
– Видишь молодца? Вот того, безбородого, в красном кафтане под накидкой чёрной? – спросил Алексей у немца, возвращая Андрею его письмо.
Чужеземец кивнул, убирая письмо от снега.
– Тот, что сейчас глядит в нашу сторону, – добавил Алексей, видя, что сын обратил свой взор на них с немцем.
Андрей кивнул, чуть прищурив глаза.
– Вот он, кто нужен тебе. Басманов и изъяснит, что тут к чему, – объявил Алексей и поспешил к своей лошади.
Андрей направился к лестнице, проходя мимо опричников. Многие из них прятали лица под нависшими капюшонами, так, что не было видно ни лица, ни глаз – лишь ухмылки сквозь густые бороды. Фёдор же заприметил чужеземца ещё до того, как немец к нему обратился.
– Доброго дня вам, – произнёс немец. – Я Андрей Штаден. Ныне несу службу вашему светлому государю, Иоанну Васильевичу. Велели мне разыскать при дворе боярина Басманова, чтобы он изъяснил мне долг мой.
Юноша удивлённо вскинул брови. Васька Грязной хлопнул Фёдора по плечу и оставил их с немцем наедине. Андрей протянул письмо Басманову. Глаза его пробежались по строкам, после чего он цокнул языком с недовольством, но улыбнулся. Лишь бросил взгляд он на ворота, да то и видно было, как отец его умчался прочь.