Граф Феникс. Калиостро
Шрифт:
– Надеюсь, что я еще буду иметь счастье видеть вас, господин маркиз, – ответил кондитер с жаром, – и насладиться вашей ученой и возвышенной беседой?
– Да, да! Все люди доброй воли должны соединиться! Я еще увижусь с вами, увижусь, – рассеянно говорил маркиз, как будто занятый обдумыванием важного предмета.
– Могу я спросить вас, господин маркиз, где вы остановились?
– Сие излишне. Пребывание мое непостоянно. Я сам навещу вас, любезнейший Бабю.
– Величайшая честь для меня! Дом Бецкого укажет вам всякий. Спросите меня в службах, и я…
– Хорошо, любезный сиер Бабю, хорошо, – согласился поспешно маркиз. – Я найду вас. А теперь пока расстанемся.
С этими словами маркиз кивнул кондитеру и быстро пошел по направлению к
Эти улицы, узкие и застроенные высокими для того времени двух- и трехэтажными каменными домами, содержимыми весьма грязно, хотя и украшенными кариатидами, вазами, балконами и другими архитектурными ухищрениями, сосредоточивали в себе почти всю итальянскую колонию Петербурга.
Певцы, певицы, живописцы, танцоры и танцорки, искусники всякого рода, кончая фокусниками и директорами собачьих комедий, все ютились здесь, занимая соответствующие своему положению помещения в разных этажах, в подвалах, на чердаках и в задних дворах. Запах итальянской кухни, обильно сдабривающей кушанья оливковым маслом и луком, распространялся в обеденные часы. Здесь можно было услышать говоры всех провинций Италии и наблюдать экспансивные семейные сцены пылких южан. Из открытых окон неслись фиоритуры певцов и певиц, с балконов – напыщенная декламация классических трагедий. Дома здесь принадлежали солидным коммерсантам-итальянцам: банкиры, булочники, торговцы надгробными памятниками воздвигали здесь здания, как-то напоминавшие своей архитектурой ремесло их владельцев.
Маркиз Пеллегрини вступил в одну из этих улиц, когда молодой полицейский офицер, стоявший на углу, закивал ему, улыбаясь и делая рукой знаки. Тот подошел на зов.
– С добрым утром, господин полковник, – приветствовал его полицейский офицер по-немецки.
– С добрым утром, господин фон Фогель, – отвечал на том же языке маркиз, названный теперь полковником.
– Однако сколь ранний час выбираете вы, любезнейший доктор, для своих прогулок, – продолжал, приятно улыбаясь, фон Фогель.
– Ранние весенние часы – лучшее для сего занятия время. К тому же день мой столь занят и принадлежит стольким страждущим, что я не имею иного времени для моциона.
– Да, да, вы совершенно правы, полковник, вы совершенно правы. Я только что проходил мимо вашего дома и видел: двор полон ожидающими вас больными. Хвост стоит на лестнице и даже на улице.
– Целить страждущих людей есть предназначение мое, господин фон Фогель, – важно ответил человек, названный полковником и доктором. – Обладая огромным наследственным состоянием моих предков, замками и поместьями как в Германии, так и в Испании, будучи во всем обеспечен и к тому же скромностью личных потребностей избавлен от излишних на себя расходов, всецело предался я безвозмездному врачеванию несчастных.
– Высокий подвиг, полковник! А смею спросить, вы начали служить прямо в испанских войсках?
– Да, я поступил в них волонтером. Но именно зрелище полей сражений, крови, ран, трупов, госпиталей и всего ужаса нашего ремесла заставило меня выйти в отставку и заняться медициной.
– И где же вы проходили ученый курс, полковник?
– Мой милейший фон Фогель! Я слушал курсы медицины в Саламанке, в Падуе, в Париже. Но сии курсы только убедили меня в ничтожестве ученой медицины и презренном шарлатанстве ученых докторов, на трупах думающих изучить живое тело, лечащих внешние проявления болезней, не зная и не понимая Архея, обитающего храмину тела человеческого, сего микрокосмоса [26] , и движений его, от первоначального Движителя макрокосмоса исходящих. Познав все, чему учат в университетах и академиях, понял я, что не знаю ничего. Мог бы я сие невежество прикрыть многими дипломами, докторской мантией и беретом. Я сего не сделал. Я разорвал и бросил в огонь шарлатанские знаки мнимого знания, данные мне невеждами, именующими себя учеными докторами. И самый прах отряс я с ног своих и ушел…
26
Микрокосмос (микрокосм,
Полковник испанской службы смолк и как бы углубился в размышления.
– Куда же вы ушли, почтеннейший доктор? – не дождавшись продолжения, спросил заинтересованный рассказом полицейский чиновник.
– Куда? На Восток, да! – поднимая голову и обращая глаза к небу, ответил доктор-полковник. – Там, в Медине, я провел восемьдесят лет у ног некоего мудрого старца и познал великие тайны, переданные мне с тем, чтобы я безвозмездно целил страждущих всюду, где встречу их, – а где нет страждущих?! Все человечество стонет в узах рабства! Зло и страдание царят на этой бедной, мрачной планете.
– Восемьдесят лет! Возможно ли сие, господин полковник? – с сомнением вскричал фон Фогель. – На вид вам не дашь более сорока.
– На вид! О, мирозапутанные странники юдоли плача! На вид! Вы обо всем судите по внешности, потому что суд ваш и не идет далее внешности. Но полно о сем. Не все ли равно, где, когда и во сколько лет я приобрел мои знания, если помогаю болящим, целю немощных, не взимая за то никакой платы?
– Совершенная истина. Вы не похожи на прочих приезжих докторов и врачевателей, которые здесь изрядно наживаются, – сказал полицейский офицер.
– Изрядно наживаются? – живо переспросил полковник испанской службы и врач. – Кто же именно? Скажите. Я отлично знаю всех шарлатанов Европы, выдающих себя за медиков.
Говоря это, он устремил глаза, до сих пор блуждавшие по весеннему небу, на ближние предметы, и взор его принял подозрительное, скаредное выражение. Глаза его забегали, как высунувшие нос из норы и нюхающие воздух мыши. Но это продолжалось лишь несколько мгновений. Полковник вновь воздел очи к небу и принял вдохновенную и мечтательную осанку.
– Кто именно, хотите вы знать, из лечащих иностранцев? Да вот хотя бы господин Месмер, уехавший на днях. Можно сказать, двор и вельможи сошли с ума от него, и теперь все только и бредят токами, вдохновениями, влияниями и живыми цепями, составляющимися из человеческих тел в их соприкосновении. Господин Месмер собрал здесь обильную жатву и оставил несколько пламенных последовательниц.
– Так господин Месмер уже уехал? Вы это наверное знаете? – переспросил полковник.
– Как же не знать, если обо всяком отъезжающем из столицы за границу обязательно трижды сообщается в «Ведомостях»!
– Я этого не знал. Так господин Месмер уехал! Должен я, однако, по совести сказать, что сей муж, хотя и не получил тех высших тайн великого врачевания человечества, которые мне открыты, однако исполнен многими силами и добродетелями. Но вы упоминали о его последовательницах. Кто же они?
– Господин Месмер принят был в Гатчине, и, как слышно, фрейлина цесаревны Катерина Ивановна Нелидова прониклась его учением. А затем и госпожа Ковалинская, супруга правителя дел князя Григория Александровича Потемкина [27] , стала погружаться в месмерический [28] сон и в том сне произносить прорицания, подобно древней Сибилле [29] .
27
Потемкин Григорий Александрович (1739–1791) – государственный и военный деятель, генерал-фельдмаршал, с 1784 г. – князь Таврический. Фаворит и ближайший помощник Екатерины II.
28
Месмерический – здесь: гипнотический.
29
Сибилла (Сивилла) – у древних греков и римлян – прорицательница.