Граф Монте-Веро
Шрифт:
Эбергард поклонился принцу Вольдемару, его бледному, вечно улыбавшемуся камергеру и принцессе Шарлотте, которая, сидя в вагоне королевы, разглядывала из окна собиравшихся, и затем обратился к кавалеру де Вилларанка, облаченному в фантастически неудобный охотничий костюм – его шитый золотом темно-зеленый бархатный полуплащ казался слишком тяжелым.
Паровоз нетерпеливо пыхтел, как бы сообщая этим, что он уже давно готов к отправлению. Поездная прислуга только ожидала знака к отъезду. И вот к вокзалу быстро подкатила карета, егерь, соскочив с козел,
Принцесса Шарлотта вышла из вагона приложиться к руке королевы, между тем как король остановился возле принца Вольдемара и барона Шлеве. Затем, удостоив несколькими словами обер-егермейстера, он направился к своему вагону. Поблизости от него стояли граф Монте-Веро и кавалер де Вилларанка.
– А! Граф Монте-Веро! – приветливо улыбнулся король, пристально глядя на Эбергарда. – Мы просим сопровождать нас. Какой изящный охотничий костюм! В самом деле, граф, вы отличаетесь отменным вкусом!
Эбергард низко поклонился, сняв шляпу и продемонстрировав тем самым свои прекрасные густые волосы и высокий лоб, придававший его благородному, мужественному лицу прямодушное выражение.
– Прошу сопровождать нас, – повторил король, одетый в простой генеральский мундир.
Эбергард последовал за королем в вагон, украшенный королевским гербом. Следом за ними вошли несколько адъютантов и подали знак к отправлению. Пройдя отдельное купе, они оставили графа наедине с королем.
В королевском вагоне мягкие удобные кресла располагали к отдыху, а мраморные столики и большие в позолоченных рамах зеркала в простенках между окнами с темно-зелеными шелковыми занавесями создавали особый уют.
Король снял фуражку и подошел к окну.
– Присядем, граф. Мы с вами имеем почти полчаса для беседы. Должен сознаться, – продолжал король, садясь и указывая графу на кресло, – что мне было бы интересно узнать, не ошибся ли я тогда на балу, который вы сделали для меня незабываемым, увидев рядом с вашими орденами амулет…
Эбергард встретился взглядом с королем.
– Замечательный амулет, на нем, кажется были три знака; я решился спросить вас о нем, так как видел подобное украшение у другого человека.
– Ваше величество удостоило меня внимательного взгляда, – отвечал Эбергард. – Я действительно ношу такой амулет.
– Что же это за символы?
– Крест, солнце и череп, ваше сиятельство.
– Странно, те же самые знаки! Вам известно, от кого вы получили этот амулет?
– Амулет этот – подарок моего отца, ваше величество, но о его происхождении я ничего не знаю. Я могу сообщить вам только то, что видел точно такой же.
– У кого же?
– У золотых дел мастера по имени Ульрих.
– Может быть, в его семействе изготовляли эти таинственные украшения? А может, они служат для какой-нибудь тайной связи?
– Говорят, что в прежние времена это было именно так.
– Мне говорили, граф, что вы поддерживаете отношения с некоторыми
Эбергард с удивлением, но прямодушно посмотрел на короля.
– Толки эти, полагаю, явились следствием одного из недавних народных собраний. Действительно, ваше величество, я имею несколько друзей, которые, подобно мне, стремятся к одной цели.
– Вольнодумцы? Не так ли? – быстро спросил король.
– Мне кажется, ваше величество, что этому слову придается более неблагоприятная трактовка, чем оно того заслуживает.
– Так объясните же, как вы его понимаете.
– Если вольнодумством называют стремление распространить образование, помогать нуждающимся и служить человечеству, ваше величество, тогда…
– Что тогда, граф?
– Тогда я действительно такой, каким меня считают, хотя нахожусь в столице всего несколько недель.
– Видите, у меня верные слуги, однако, надеюсь, народ правильно понимает ваше стремление?
– Опасности, ваше величество, грозят каждому предприятию, но человек должен их преодолевать, если убежден в его необходимости.
– Где же вы нашли необходимость такого предприятия?
– По ту сторону океана и здесь, ваше величество, число выходцев увеличивается, нужда растет.
– Странно, граф, вы слишком строго и мрачно смотрите на вещи; бедность существовала всегда.
– А разве это причина, по которой ее не следует искоренять? – быстро проговорил Эбергард.
Лицо короля омрачилось, он бросил странный взгляд на графа и встал, Эбергард сделал то же самое.
– Если бы я не знал, что вы опытный человек, граф, – сказал король, – скажу откровенно, я бы счел вас мечтателем.
– Юным мечтателем, хотите вы сказать, ваше величество, который гонится за мнимыми идеалами!
– Молодость всегда склонна к фантастическому вольнодумству, но вы, граф…
Эбергард едва заметно улыбнулся, король, казалось, с нетерпением ожидал ответа.
– Ваше величество, опыт в жизни приобретается только путем неустанной работы мысли, борьбы и страданий, и вот вывод из всего этого и побуждает человека занять известную позицию. Назовите это, ваше величество, вечной молодостью, согласен, но следование этой позиции всегда достойно. Ничто в мире никогда не остановит меня помогать бедным и, насколько в моих незначительных силах, бороться за правду! – отвечал Эбергард с одушевлением, между тем как поезд остановился.
Король с минуту молча и пристально смотрел на полное воодушевления лицо графа. Слова его тронули и вместе с тем озаботили короля. Он подошел к графу, в этот момент адъютанты отворили двери вагона.
– Мне бы хотелось называть вас своим другом, граф, – быстро проговорил король, подавая Эбергарду руку и пристально глядя ему в глаза. – Принимаете вы эту дружбу?
– О, это большая честь для меня, ваше величество! – взволнованно ответил граф Монте-Веро, низко поклонившись королю.
Придворные, оказавшиеся свидетелями этой сцены, не могли не отдать должного такому отличию.