Граф Орлофф

Егоров Валентин Александрович

– Да, но только мне пришлось мадам де Ментенон к разрешению конфликта с новым караулом по охране наследника подключать. Когда гвардейский лейтенант граф Роже-Этьен де ла Фуа со своим караулом появился в Версале, то первым делом он выкинул другой гвардейский караул из дворцового казарменного помещения и поставил своих часовых к дверям покоев герцога Анжуйского, то во дворце поднялась настоящая паника. Даже вмешательство королевского камердинера, Мосье Бонтана, не разрешило конфликта, вот и пришлось мне свою мадам де Ментенон привлекать. Она познакомилась с графом дела Фуа и, признав в нем наличие древней дворянской крови, позволила новому гвардейскому караулу принять под охрану наследного принца.

– А кто это такой граф Роже-Этьен де ла Фуа? Новый Ванькин собутыльник, что ли?! – Сквозь зубы поинтересовалась Яна.

Я, все еще лежа в своей постели и умиляясь запахами, оставленными Николь, тихо прошептал:

– Граф Роже-Этьен де ла Фуа – это наш старый вахмистр Епифаненко!

В помещении тут же наступила полнейшая тишина! 3 Лето в Париже одна тысяча пятнадцатого года выдалось жарким до невозможности. Каждое утро я свой рабочий день начинал под контрастным душем, а прежде чем ложиться в постель снова отправлялся в душ. Старался, как можно более времени проводить в своем кондиционированном особняке и только изредка появляться на вонючих парижских улицах и общаться с французами, которые так сильно пахли, как в свое время созданный французскими парфюмерами мужской одеколон. Николь оказалась замечательной ночной служанкой, под ее внимательным женским оком моя спальня превратилась в настоящее райское местечко. Там стало так уютно и комфортно, что в иные времена мне не очень-то хотелось покидать прохладу и уют этого помещения. Но следует честно признать, что уж очень-то осложнилось мое личное положения в доме с появлением в спальне любимой служанки. С первого же момента своего появления в спальне Николь начала прилагать громадные усилия для того, чтобы окончательно сломить мое сопротивление ее попыткам навсегда забраться в мою постель. Она страстно стремилась занять, якобы, полагающееся ей местечко под моим боком в нашей, по ее словам, постельке, как она мне часто это говорила на ушко, его целуя и страстно прикусывая своими остренькими зубками. Эти поцелуи и прикусывания приводили меня в состояние полнейшей невменяемости. Ну, как можно было бы иначе реагировать на то, что она вытворяла, когда раздетой начинала тебя целовать сверху донизу, а ты для самоуспокоения накладывал на себя заклинание, обездвиживая свои руки, ноги и рот. Иногда, чтобы в этот или тот вечер случайно не перешагнуть последний барьер, разделяющий меня и Николь, я убегал куда-нибудь поспать на стороне, но на второй этаж к польке Яна никогда не поднимался. Утром же на людях показывался страшным престрашным, с всклокоченными волосами, синяками под глазами и трясущимися руками. Приходилось долго торчать в ванной комнате, чтобы более или менее привести себя в порядок, чтобы мне было бы можно показываться на людях. Среди прислуги сразу же пошли слухи о том, что французские женщины настоящий пуп земли и по ночам дают прикурить всяким там русским графам. Я начал подумывать о покупке какого-либо французского замка за пределами Парижа, чтобы мне было бы, куда бежать от своей любимой женщины! В один из таких дней меня неожиданно посетил мушкетерский лейтенант Бенин Довернь де Сен-Мар. Взвод мушкетеров этого лейтенанта я кормил на протяжении всей дороги от Руана до Парижа. Тогда лейтенант де Сен-Мар страстно хотел стать моим ближайшим другом, но по возвращению в Париж он куда-то запропастился и пропал из моего поля зрения. Видимо, какая-то нужда все-таки заставила этого француза вспомнить о существовании русского графа, и в этой связи он решил навестить своего попутчика. Когда я увидел Бенина де Сен-Мара, то внутренне удивился тому обстоятельству, что этот француз нисколько не изменился, как был, так и остался подвижным мальчишкой в форме королевского офицера мушкетера. Я протянул ему руку для рукопожатия, и он, горячо схватив ее, чуть ли не бросился ее расцеловывать. Это его сегодняшнее поведение совершенно не походило на его же поведение, когда мы с ним путешествовали по руанской дороге. Тогда этот француз мальчишка нисколько не испугался появления большого количества жандармов и с малой кучкой мушкетеров отказался выдать меня этим жандармам, а приготовился стоять и бороться на смерть с превосходящими силами жандармов. После рукопожатия я пригласил де Сен-Мара пройти в помещение, где было достаточно прохладно и где можно было бы выпить кофейку и прохладительных напитков. Там нам прислуживала моя Николь, которая без единого слова появилась перед нами и на маленький столик поставила две маленькие чашечки с настоящим латиноамериканским кофе, два бокала с холодной и кристально чистой водой, а также немного сладостей и выпечки. Но лейтенант был, видимо, настолько озабочен своими внутренними делами, что не обратил внимания ни на красоту Николь, ни на угощения, которые она выставила перед нами. Помешивая ложечкой кофе в чашечке, я не торопился задавать каких-либо вопросов, полагая, что лейтенанту требуется время на то, чтобы свои мысли привести в порядок, чтобы начать наш разговор. К слову сказать, де Сен-Мар быстро справился со всем этим, он поднял голову, посмотрел мне в глаза и тихим голосом произнес:

– Граф, я пришел к вам за помощью в решение одного личного вопроса!

– Что случилось, лейтенант? Вы совершенно на себя не похожи!

– Я попал в очень сложную ситуацию! Вопрос стоит о моей жизни или смерти?! Причем, никто из моих знакомых не верит в то, что такое может случиться с простым человеком! Ведь я выходец из богатой, но крестьянской семьи и только недавно из рук короля получил право называть себя французским дворянином.

Бенин де Сен-Мар замолчал, пустыми глазами он смотрел на свои сапоги со шпорами. На этот раз я решил немного подтолкнуть де Сен-Мара и как бы заставить его продолжить разговор, рассказать о своей проблеме.

– Что же все-таки с вами случилось, Бенин? Давайте поступим так, вы расскажите мне свою историю до конца, а потом мы можем обсудить все обстоятельства, имеющие отношения к этой истории!

– Хорошо, граф! Примерно, месяца два назад я познакомился с британским послом Джоном Далримплом. До своего назначения французским послом ему пришлось много повоевать, он был настоящим английским генералом. Именно его войска, которые подчинялись герцогу Мальборо, в последнюю войну за испанское наследство осаждали и брали наш французский город Лилль. Посол Джон Далримпл был отличным собеседником, с ним было о чем поговорить, интересно провести время. К тому же он был неплохим карточным игроком в баккару. У него в посольстве часто собирались карточные игроки, поиграть в баккару, причем, эта карточная игра довольно-таки часто продолжалась до самого утра. Я был очень неплохим игроком в баккару, поэтому я, то выигрывал небольшие суммы денег, то их начисто проигрывал! Честно говоря, я не обращал особого внимания на эту игру в карты, так мне нравилось само общение с людьми, французами и иностранцами, которые собирались в посольстве у Джона.

Бенин де Сен-Мар сделал короткую паузу, чтобы попробовать немного кофе, а затем продолжал свои историю:

– Примерно, месяц назад в британском посольстве объявился некий итальянец Джулио Альберони, который почему-то называл себя "послом Альберони". Он охотно присоединился к играющим в карты, показал себя среднего уровня карточным игроком, всегда оставался при своих деньгах, практически никогда их не проигрывал. Через две недели совершенно случайно я оказался за одним с ним столом. Весь вечер и ночь мы играли нормально, выигрывая и проигрывая, но под утро я вдруг заметил, что начал все чаще и чаще проигрывать. Хотел бы здесь сказать, что я никогда не был азартным карточным игроком, но в то утро со мной что-то произошло, я начал объявлять большие ставки, чего никогда не делал! В результате я проиграл целое состояние в триста тысяч луидоров, которых у меня никогда не было. Я прекратил игру, поднялся на ноги и своим партнерам честно объявил о том, что проиграл мосье Альберони огромную сумму денег, возместить которую у меня не было даже надежды.

Здесь последовал новый глоток кофе и новая короткая пауза.

– Присутствующие в посольстве люди и игроки, сидевшие со мной за столом, бросились меня успокаивать и говорить о том, что ничего страшного в моем проигрыше нет. Посол Альберони хранил молчание и с некоторой злобой на меня посматривал. Британский же посол Далримпл, видимо, чувствуя свою вину из-за моего проигрыша, вертелся вокруг меня, успокаивая. Когда же настало время для меня покидать британское посольство, то Джон подошел ко мне и потребовал, чтобы я написал соответствующую расписку, но почему-то на его имя. Я несколько удивился такой просьбе, но безропотно сел за стол и начал писать расписку, в которой точно указал свой карточный долг – в триста тысяч луидоров. Граф, вы не представляете, как изменилась моя жизнь после этого события, все дни вдруг стали мрачными и бесконечными по времени. Я не знал, куда себя девать, служба в мушкетерской роте стала не в радость, но каждый раз мои мысли снова и снова возвращались к карточному долгу. Впереди у меня не было никаких перспектив, оставалось только зарядить мушкетерский пистоль и пустить пулю в лоб, чтобы покончить со всеми делами на этом свете! Но во время очередной и, разумеется, совершенно случайной встречи с британским послом, вдруг выяснилось, что я должен не триста тысяч луидоров, а три миллиона. Да и к тому же, в случае моей смерти, этот карточный долг переходит на моих родственников, на моего младшего брата!

– Так, что я долго думал, граф, и решил с вами переговорить по этому поводу. Я прекрасно понимаю, что деньгами на такую громадную сумму вы не сможете помочь мне. Но мне дорог и сейчас нужен ваш совет, так как ситуация вокруг долга несколько обострилась. Вчера посол Далримпл заявился ко мне в казарму и потребовал, вы понимаете, этот британец потребовал, чтобы я похитил или убил бы наследника герцога Анжуйского или, по крайней мере, на тот свет отправил бы Филиппа II герцога Орлеанского. Одним словом, Джон Далримпл не оставил передо мной выбора, завтра я должен убить его, чтобы прекратить грязную возню, ведущуюся вокруг королевских особ, а после соответствующего расследования меня передадут в руки палача, чтобы лишить головы на королевском эшафоте.

Я сидел напротив лейтенанта королевских мушкетеров Бенина де Сен-Мара, размышляя о том, насколько судьба решила поиграться с этим французом. Она поставила его на колени и полностью загнала в темный угол, приговорив к смерти. Какое бы он сейчас не принял бы решения, все равно его ожидал бы скорый королевский суд и королевский палач с топором на эшафоте! Но мне следовало бы учесть и принять во внимание одно важное обстоятельство, что Бенин де Сен-Мар только что принес мне очень нужную информацию о подлых замыслах британцев в отношении королевского наследника, а главное, он мне назвал имена главных исполнителей этих замыслов.

– Лейтенант де Сен-Мар, можете ли вы денька два – три пожить в моем особняке, взяв отпуск на королевской службе?

Бенин де Сен-Мар на секунду задумался, а затем утвердительно кивнул головой.

– Тогда я вам дам двух телохранителей, с которыми вы на моем фаэтоне отправитесь в мушкетерские казармы и получите отпуск для решения внезапно возникших срочных дел. Затем вы срочно вернетесь в мой особняк и расположитесь в покоях, которые мы для вас подготовим. В моем доме вы будете в полной безопасности и не достижимы, ни для Джона Далримпла, ни для Джулио Альберони! За время, пока вы будете находиться в моем доме, мы обязательно что-нибудь вместе придумаем в отношении того, как решить ваши личные проблемы! Если вы согласны с моим предложением, то подождите секунду, а я вызову телохранителей для вашего похода в казарму.

Я дождался момента, когда лейтенант мушкетеров Бенин де Сен-Мар вместе с двумя драгунами покинет мой дом и отправится в казарму, чтобы затем вызвать к себе Яну и у нее поинтересоваться:

– Сможешь ли ты в течение двух дней сформировать штурмовую группу, в которую вошли бы пять наших драгунов в качестве унтер-офицерского состава и человек двадцать – двадцать пять молодых французов, служивших или служащих во французской армии, умеющих хорошо владеет холодным оружием?!

Яна с громадным интересом в своих зеленых, кошачьих глазах на меня внимательно посмотрела и, разумеется, из-за своего вечного бабьего любопытства спросила: