Граф Орлов, техасский рейнджер
Шрифт:
— Сведи его со мной, я куплю не торгуясь!
— Ага, а потом перепродашь вдвое дороже.
— Ну и что? Ты все равно не останешься внакладе! К тому же Генри не станет иметь дело с чужаками. Нет, амиго, без меня ты не продашь ему даже пустую гильзу!
Трактирщик, размахивая руками, принялся убеждать Прайса в выгодности своего предложения, но рейнджер уже не слышал его. У него появился шанс выйти на самого Джерико. А такой шанс бывает раз в жизни.
Он постучал сначала
— Чего надо? — послышалось из-за запертых высоких ворот.
— Примите на постой!
— Иди дальше.
Капитан Орлов оглядел улицу и снова забарабанил по воротам.
Загремела цепь, и створка отодвинулась ровно настолько, чтобы в ней показался блестящий черный глаз. А под ним Орлов увидел дуло сорок пятого калибра.
— Чего шумишь?
— Это постоялый двор? — спросил он.
— Смотря для кого.
— Я друг Пабло Гомеса.
— Не знаю никакого Пабло Гомеса. Иди дальше.
Ворота снова захлопнулись, и снова загремела цепь, которую наматывали на засов.
— Тысяча чертей! По-твоему, я должен ночевать под забором?
— За поворотом — дом с дырявой крышей. Там живет Бланкита. Она пускает к себе таких, как ты.
Увидев хозяйку дома с дырявой крышей, Орлов по достоинству оценил тонкий юмор, скрытый в этой кличке, «Бланкита» [7] — перед ним стояла пожилая негритянка.
7
Бланкита — примерно то же, что Белоснежка
— Добрый день, сеньора. Мне бы переночевать…
Он спросил на испанском, но она ответила по-английски:
— Деньги есть? Или расплатишься товаром?
Деньги у него были. Но капитан знал, что здесь их лучше не показывать, и сказал, раскрывая сумку:
— Смотри, какой костюмчик! А в придачу — башмаки.
Одежда, купленная для ротмистра Бурко, понравилась негритянке. Она расправила смятый сюртук, посмотрела его на свет и удовлетворенно хмыкнула:
— Да тут бирка! Я ожидала вместо нее увидеть дырку от пули. А вещь-то неношеная. Что ж, мистер, можешь ночевать у меня неделю. Есть будешь то же самое, что и я. Не понравится, катись в таверну.
— Понравится, я не привередливый.
— Тогда заходи.
Она провела его в угловую комнату, запертую на висячий замок.
— Сюда я пускаю только приличных гостей. Для мексиканцев и ковбоев всегда найдется место на постоялом дворе.
— Да? — Орлов оглядел уютную комнату с распятием на одной стене и ружьем на другой. — А вот меня туда не пустили.
— Сегодня туда никого не пустят. Там что-то стряслось. Внучка прибежала оттуда ночью, едва живая от страха, до сих пор трясется.
— Что рассказывает?
— Ничего. А я и не спрашиваю. — Негритянка пожала плечами. —
— Я Пол.
— А я — тетушка Анита. Где ты оставил лошадь, в конюшне?
— В конюшне.
— Сейчас же иди за ней. Поставишь у меня во дворе, целее будет. Считай, что эти башмаки я возьму за прокорм. — Она поднесла ботинки к носу и понюхала их. — Давно не видала я таких новеньких вещей.
Орлов показал на ружье:
— Для красоты висит?
— Не заряженное. Но на ночь я дам тебе патронов, чтоб ты спал спокойнее.
— Я не жалуюсь на бессонницу, — сказал он, ставя у изголовья свой винчестер.
— Значит, спишь крепко? Тогда заряди мой дробовик заранее, чтобы не метаться спросонок. — Она подняла и снова опустила нижнюю створку окна. — Открывается легко, сам видишь. Не разбей, стекол у меня больше нет. И если захочешь пострелять, не хватайся за винчестер. Ночью нет ничего лучше картечи, уж ты поверь старухе. А сейчас шагай за лошадью, пока ее там не накормили какой-нибудь отравой.
Он с легким сердцем оставил в комнате свои сумки. Таких старушек Орлов часто встречал, скитаясь по Западу. В самом диком захолустье они ухитрялись создавать вокруг себя оазисы уюта, надежности, спокойствия. Он не сомневался, что к его возвращению кровать будет застлана чистым бельем, а на столе появится кувшин со свежей водой, и завтрак будет вкусным, хоть и немудреным…
Подходя к конюшне, он услышал выстрелы и остановился. Нет, это не бой, не перестрелка. Каждый револьверный хлопок сопровождался возгласами — кто-то смеялся, а кто-то ругался. Орлов вышел из-за угла и, протолкавшись сквозь редкую толпу, увидел своего недавнего знакомого — пузатого мексиканца в сомбреро. Он крутил на пальце револьвер и шипел, посылая небесам проклятия.
Рядом с ним стоял, перезаряжая кольт и посмеиваясь, человек, сначала показавшийся капитану одноглазым. Когда тот поднял голову и смахнул грязную челку со лба, оказалось, что второй глаз у него на месте, только все время прищурен.
— Еще! — потребовал кривой, повернувшись к таверне.
Трактирщик сошел с крыльца, вытирая пустую бутылку фартуком.
— Эта — последняя, — проворчал он. — Сегодня я не продал еще ни одной бутылки вина. Вы бы, парни, сначала выпили, а потом соревновались. А то как-то нехорошо получается…
— Я сам знаю, когда пить, а когда стрелять, — оборвал его кривой. — Ты знай кидай. Проигравший рассчитается за все.
— Кидай повыше! — сердито добавил мексиканец.
— Ну, как хотите…
Трактирщик вздохнул, в последний раз тоскливо оглядел бутылку и подбросил ее в воздух. Она взлетела, кувыркаясь и поблескивая. Два выстрела прогремели почти одновременно, и дождь осколков посыпался на землю.
— Я! — радостно выкрикнул кривой.
— Нет, я! — захохотал мексиканец. — В этот раз я тебя опередил!